Скорая 2024

— Да, пап! Прости маму, прости! Мы же справились с ужином! Значит, всё хорошо!

Глафира подмигнула младшему и пошла, улыбаясь, накрывать на стол…

А почти за полночь на каком-то непонятном ТВ-канале для тех, конечно, кто умел на него настраиваться, показывали, как врач скорой помощи по имени Сергей на своей кухне пил чай со своей Викторией и долго-долго с ней разговаривал, почти всю ночь, только не было слышно о чем, помехи и всё такое…

* * *

Утром в доме Сергея раздался звонок, и встревоженный мужской голос спросил:

— Сергей?

— Да.

— Вчера вечером в кафе мимо меня прошла женщина и кинула на пол бумажку, взглянув на меня украдкой, я подумал, что она выкинула чек. А когда уходил, увидел, что там было написано: Сергей, врач и номер телефона. Не знаю зачем, поднял. А ночью жене стало плохо, врачи не могут поставить диагноз. И я вспомнил и подумал: может это судьба? Звоню вам в отчаянии…

Скорая. Актриса

— Глааш! — раздался в телефонной трубке протяжный на московский манер голос подруги. — Ты дома?

— Конечно, я дома, Анфиса. Привет! — отозвалась Глафира, ясно понимая, что подруга не в гости напрашивается.

— А муж на работе? — скорее утверждая, чем спрашивая, уточнила Анфиса.

— На работе, — подтвердила Глафира, после этого ни секунды не сомневаясь о цели звонка.

— Ну да, ну да! — задумчиво проговорила подруга, размышляя о чем-то своем. — Где ж ему еще быть… Такую семью прокормить — дело сложное!

— Конечно! — коротко ответила, даже не пытаясь облегчить жизнь подруги, Глафира. Она знала к чему эти вопросы, но знала, что и задача, которую перед ней поставит Анфиса, если решится, будет заковыристой…

— Может ты выйдешь вместо меня? — Анфиса наконец осмелилась произнести то, ради чего позвонила.

— Ты же знаешь, как к этому относится мой благоверный. Я не могу. Будет скандал. Я не хочу скандалов, — поморщилась Глафира, вспоминая тягостный характер своего мужа.

— Пожалуйста! У меня очень сложный клиент, я не могу между ними разорваться! Вся оплата и все остальное твое! — взмолилась Анфиса.

— Всё? — переспросила Глафира, удивившись такой щедрости подруги, готовой отдать все награды за своего клиента.

— Всё. Обещаю!

— И кто он-она? — от сложности навалившегося решения охрипшим голосом спросила Глафира.

— Актриса, — постаралась как можно более непринужденно произнести подруга.

— Ну, нет! — решительно запротестовала Глафира. — Сравнила себя и меня! Ни одна актриса на меня не клюнет! Она даже в сторону мою не посмотрит!

— Да ладно! Скажи мне, кто смог мимо тебя пройти, кроме того единственного?

— Никто не смог! — констатировала Глафира, улыбнувшись и вспомнив вчерашнего врача.

— Вот именно! Не дури мне голову и не отмазывайся! Сходи, пожалуйста! Тем более это, скорее всего, и в твоих интересах… — Анфиса замялась и, понизив голос, с опаской спросила: — Он ведь не замечает, что ты почти на эмоциональном нуле, да?

— Не замечает… — вынужденно призналась Глафира, вздохнув.

— Вот-вот! Иди уже! — настаивала подруга.

— Ладно, уговорила! Скинь место встречи и фото…

Через три часа Глафира в полном обмундировании стояла в гримерке областного театра, куда на гастроли приехала небольшая столичная труппа.

Дверь открылась, и послышался гневный голос мужчины, возможно, режиссера, отчитывавшего актрису:

— Это бездарно! Даже для такого театра, как этот, это бездарно! Так нельзя играть! Весь спектакль должен был на тебе сойтись, а ты оказалась самым слабым звеном. Мальчишка — босяк сыграл свои полторы минуты лучше, чем вся твоя игра сегодня! Твои полтора часа не стоили его полутора минут. Что ты сегодня пыталась всем показать? У меня даже нет сил скрывать свое возмущение…

Грохочущие мужские шаги удалились. Вошла эффектная актриса лет пятидесяти, уставшая и надеющаяся подпитаться любыми положительными эмоциями от чего угодно, чтобы восстановить силы. Сейчас хотелось покоя, но увидев уборщицу в гримерке, поморщилась и решила ретироваться, чтобы не тратить остаток сил на обслугу.

— Заходите-заходите! Я уже ухожу, все убрала, простите, что вы меня здесь застали… — вежливо извинилась Глафира.

Актриса молча вошла и устало села в кресло перед своим зеркальным столиком. Она, казалось, даже не заметила, что уборщица все еще стоит и пялится на нее в зеркало…

— А вы считаете меня второсортной, да? — прищурившись и внимательно изучая, спросила Глафира.

Актриса удивленно посмотрела в зеркало. Она не думала, что эта «швабра» умеет что-то говорить, кроме: «Да! Конечно! Сейчас уберусь и выметусь!»

— Вы ведь небожительница, талант, гений, а уборщица — шлак…

Актриса не была дурой и так не считала, но безусловно полагала, что у нее есть Божий дар, который, так же однозначно, не надо путать с яичницей уборщиц.

На это и был расчет Глафиры.

Актрисе не хотелось вступать в полемику, но и допустить, чтобы ее считали такой кромешной дурой, она не могла. Да и уборщица выглядела как-то совсем не агрессивно, а скорее наоборот… Была в ее взгляде какая-то странная добрая отзывчивость…