Скорбь Белоснежки (ЛП)

Комната была полная передвижных, в полный рост зеркал. Они стояли у стен и в них отражалось солнце. Каждое зеркало показывало отражение другого зеркала; довольно жуткая слепящая яркость, которая отражалась в комнате и коридоре. Это отвлекало, заставляя Локи моргать как минимум дважды, чтобы разглядеть желаемое. Глаза болели, словно он слишком долго смотрел на солнце. Тем не менее, Локи шагнул внутрь, медленно привыкая к яркости. Именно тогда он понял, что происходит. Не зеркала были причиной страха Акселя. Это было нечто иное, что попросту лежало на полу в центре комнаты: хрустальный гроб.

Фейбл опустилась на коленях к гробу и нежно провела рукой по стеклянной поверхности. Она смотрела на прекрасную спящую Белоснежку. Локи и представить себе не мог такой сцены, которая прямо сейчас развернулась перед его глазами. Помимо напуганного-до-смерти и стучащего-от-страха-зубами Акселя, и безнадежно романтической Фейбл, Локи был эмоционально тронут. Он то думал, что Белоснежка окажется обычным старомодным вампиром, которого он найдет в темной комнате и синевато-бурыми обоями и кровавыми портьерами. А сама она будет в деревянном шкафу со старым замком и пугающими тенями на стенах. С другой же стороны, раз уже Белоснежка оказалась принцессой в стеклянном гробу, он представил себе сцену, происходящую в лесу: семь гномов и Прекрасный Принц оплакивают ее, который наклоняется, чтобы поцеловать ее.

Локи кивнул Акселю, напоминая, что всем было разрешено иногда мочится на свои брюки. Зеркала в комнате напоминали комнату смеха. Локи видел себя со всех ракурсов, его отражение повторялось и множилось на более мелкие. Он не собирался жаловаться. Зеркал было более чем достаточно, чтобы похоронить Белоснежку в Мире Сновидений.

Он опустился на колени рядом с Фейбл.

— Тссс, она спит, — сказала Фейбл, лаская гроб, как будто это был ее ребенок. Локи решил, что не будет спорить с ней сейчас, потому что он хотел изучить гроб.

Хрустальный гроб был заперт на висячий замок изнутри. Это был весьма хитрый трюк. Чтобы вогнуть ей в сердце кол, Локи придется разбить стекло, что вероятно будет нечто сообщения для нее: " Эй, детка, я пришел убить тебя. Просыпайся."У вампиров чертовски быстрые рефлексы, ему необходимо было найти способ обойти эту ловушку.

— На твоем месте я бы не был таким сентиментальным, — сказал Локи Фейбл. — Если она проснется, то укусит тебя.

— Ага, — Аксель собрал все свое мужество воедино и пискнул это бесполезное слово.

— Вы двое ужасны, — прошептала Фейбл, что натолкнуло Локи на мысль, что она тоже немного побаивалась Белоснежку, но не призналась бы в этом. — Она просто юная красивая девушка. Вы не говорили мне, что она настолько красива.

— Разве она не должна умереть при воздействии солнечного света? — спросил Аксель Локи, зная, что он не сможет выиграть разговор с Фейбл. — Или сгореть? — Кажется, эта идея понравилась ему больше.

— Она необычный вампир. Если бы она в самом деле была всего лишь вампиром, — сказал Локи. — В ней есть нечто иное. Кроме того, не все вампиры сгорают при солнечном свете. Очень опасно пребывать долгое время на солнце, но умирать подобным образом Голливудская примочка. Те немногие вампиры, которые подвержены влиянию солнца обладают заклинаниями и чарами, чтобы защитить себя от подобного.

— Не убивай ее, Локи, — Фейбл уставилась на него влажными глазами. — Она так прекрасна. Теперь я понимаю, что злая мачеха хотела убить её из ревности. Пожалуйста, Локи, пожалуйста.

Локи сейчас легко мог расплакаться, разразиться слезами и упасть на пол, дрыгать руками и ногами, словно двухлетний малыш, орошая слезами воздух и крича: ааааааааа! Но вместо этого, он выбрал тяжелый путь и не ответил. Привести Фейбл было плохой идеей. Слишком эмоциональна.

Внутри гроба, Белоснежка скрестила руки поверх платья, словно одна из древних египетских принцесс, заснувших вечным сном. Ей было всего лишь шестнадцать, но она излучала ауру древнего существа. Локи ощутил, что неведомая сила притягивает его к ней. Это было странное чувство, доселе неизведанное им; ощущение причастия к кому или чему-либо. Его глаза изучали каждый дюйм ее тела. Все ее существо вопило тремя цветами: белым, красным, черным. Словно все остальные цвета в мире исчезли, как только он посмотрел на нее.