Скорбь Гвиннеда

Я хочу, чтобы отца похоронили так же, если нам не удастся вернуть его к жизни - может быть, в той потаенной комнате под киилем..

Впервые за все время она высказала вслух предположение, что у них может не получиться вернуть Камбера. Но слушатели задумывались и о другом.

- Ивейн, - негромко спросил ее Кверон. - Это что, предчувствие?

Чуточку смущенная, она покачала головой.

- Нет. Я просто считаю, что надо быть готовым ко всему. Закончить ту комнату под киилем, будет не так уж сложно. Саркофаг можно сделать и деревянным, как для ваших гавриилитских старейшин - собственно, его и доставить-то туда можно будет только по частям.., но я хочу, чтобы он покоился в равновесии между Столпами. И мы можем выкрасить наши кубы даже извне, - добавила она с застывшей улыбкой.

- Так, а что еще, - потребовал Джорем, пристально глядя на сестру. Ну, выкладывай, Ивейн. Я же вижу, это не все.

Сцепив руки и не свод с них взгляда, она покачала головой.

- Ты прав, есть еще кое-что. Если.., если я погибну во время обряда.., нет, дай мне договорить, Джорем... Я должна это сказать. - Она выпрямилась и в упор посмотрела на них. - Если я погибну, то хочу, чтобы меня похоронили рядом с Райсом, на таком же саркофаге. Вы обещаете?

Они торжественно поклялись, и ни один даже не попытался возразить, что, конечно же, все пройдет благополучно и, конечно, она не умрет. После этого оба священника, преклонив колени, вознесли короткую молитву за Орина и Иодоту и благословили их место последнего упокоения, а затем все трое вернулись своей дорогой, дабы приветствовать чудо Воскресения.

***

В следующие часы Пасху праздновали по всему Гвиннеду. К соборах и крохотных церквушках пасхальная литургия провозглашала обещание Господне спасения и жизни вечной для верующих, и голоса молодых и старцев сливались в едином хоре хвалы и благодарности за милость Божию. Даже Дерини могли прийти в церковь в эти святые дни, хотя все пасхальные проповеди неизменно призывали их раскаяться и отречься от былых заблуждений.

В Ремуте, как и везде, Пасха праздновалась с размахом, особенно в соборе святого Георгия. Король с братьями присутствовали на службах в этой заново отстроенной церкви: Джаван и Райс-Майкл прислуживали архиепископу Орину у алтаря, а Алрой возглавлял дарственную процессию, поднося вино и хлеб верующим.

Пиршество, которое последовало за богослужением, затянулось до самого вечера, и там уж гости вдоволь могли насладиться яствами и сладостями, запретными во время поста. Если не считать Хьюберта, который в это время обязан был находиться в Валорете, все прочие регенты были здесь с женами и домочадцами, - даже герцог Эван прибыл из Келдора. На следующий день Алрой давал большой прием, на котором присутствовал в парадной короне, высокой, украшенной рубинами, - в этот день он казался истинным владыкой.., хотя кто-нибудь из регентов все равно постоянно держался поблизости.

Однако регенты не сидели без дела все это время.

За месяц, отделявший Пасху от дня рождения близнецов, приходившегося на двадцать пятое мая, Джаван ясно почувствовал, что они что-то затевают, и это неким образом имело отношение к герцогу Эвану, самому безобидному из всех пятерых.

Сразу после того, как отшумели пиры и веселье пасхальной недели, Эван вновь отбыл к себе в Келдор, и в этом, казалось бы, не было ничего примечательного, поскольку давно уже негласно было решено, что присутствие герцога при дворе совершенно не требуется, и он может оставаться в своих владениях, сколько необходимо, точно так же, как Хьюберт в Валорете.

Однако на сей раз отъезд герцога вызвал подспудное недовольство, хотя никто напрямую не сказал ему, что его желали бы видеть в столице постоянно. Лишь когда он отъехал достаточно далеко, чтобы вернуться было невозможно, регенты начали шептаться, подстрекаемые графом Мердоком, что, возможно, Эвану стоило бы просить об отставке, а заменил бы его брат Хьюберта, Манфред, - хотя этот достойнейший кандидат поспешил удалиться в Кайрори, чтобы надзирать там за строительством своего нового замка, дабы никто не мог обвинить его в том, что он интригует, дабы занять место регента.

Джаван прознал об этом от Ориэля, а тот услышал от одного из сынков Мердока, который слишком распустил язык, пока Целитель пользовал его после падения с лошади.

В скором времени архиепископ Хьюберт без предупреждения наведался в Ремут, вероятно, чтобы убедиться, насколько успешно продвигается религиозное образование Джавана, но кроме того, чтобы обсудить с остальными регентами вопрос с Эваном, ибо перед возвращением в Валорет имел долгие беседы с каждым из них. За те три дня, что он пробыл в столице, он несколько раз виделся с Джаваном и подробно расспрашивал его о занятиях, как будто желая тем самым оправдать свой приезд, но эти встречи всегда происходили при посторонних, и принц не осмелился влиять на архиепископа или читать его мысли. Большую же часть времени Хьюберт проводил с другими регентами.