Скорбь Сатаны

Князь Риманец и я едем в Лондон; мы больше не возвратимся. Вы можете продолжать жить в Виллосмире: дом – ваш, и половина моего состояния, записанная на вас в день нашей свадьбы, даст вам возможность поддерживать привычки вашего «круга» и жить с той роскошью и экстравагантностью, которые вы считаете необходимыми для аристократического положения. Я решил путешествовать, и я намереваюсь так устроиться, чтобы мы больше никогда не встретились, хотя, конечно, я сделаю все от меня зависящее, чтобы избежать какого-либо скандала. Упрекать вас за ваше поведение бесполезно: вы потеряли всякое чувство стыда. Из-за преступной страсти вы унизили себя перед человеком, который презирает вас, который по своей честной и благородной натуре ненавидит вас за вашу неверность и лицемерие, и я не нахожу прощения тому злу, какое вы сделали мне, и оскорблению, какое вы нанесли моему имени. Я предоставляю судить вашей собственной совести, если у вас есть таковая, что сомнительно. Женщины, подобные вам, редко беспокоят себя угрызениями совести. Делайте с вашей жизнью, что можете или хотите, – я равнодушен к вашим действиям и, со своей стороны, постараюсь забыть о вашем существовании.

Ваш муж,

Джеффри Темпест"

Это письмо, сложенное и запечатанное, я послал моей жене в ее апартаменты с ее горничной. Девушка возвратилась и сказала, что передала его, но что ответа не было: «У ее милости сильная головная боль, и они не выйдут из комнаты».

Я выразил как можно учтивее свои сожаления, чего верная служанка, естественно, и ожидала от новобрачного мужа своей госпожи, и затем, отдав приказания моему человеку Моррису уложить мой чемодан, я наскоро позавтракал с Лючио более или менее в молчании, так как я не желал, чтобы слуги подозревали, что у нас происходит нечто неладное.

Я объяснил им, что я и мой друг были отозваны в город по неотложному делу, что мы будем отсутствовать дня два, может быть, и дольше, и что какие-нибудь экстренные известия или телеграммы могут быть посланы в Артур-Клуб.

Я обрадовался, когда, наконец, мы уехали, когда высокая живописная красная крыша Виллосмира исчезла из вида, и когда, наконец, мы сидели в вагоне для курящих и были в состоянии следить за милями, постепенно отделявшими нас от красивых лесов в осеннем наряде поэтического Варвикшира. Долгое время мы молчали, делая вид, что читаем утренние газеты – до тех пор, пока я не бросил скучный и утомительный лист «Тайме» и, тяжело вздохнув, откинулся назад и закрыл глаза.

– Право, я очень огорчен всем этим, – сказал тогда Лючио с чрезвычайной ласковостью. – Мне кажется, что я принес несчастие. Если б леди Сибилла никогда не видела меня!

– Ну да, тогда б я никогда не увидел ее! – ответил я с горечью. – Благодаря вам я впервые встретился с ней!

– Верно! – Он задумчиво посмотрел на меня. – Я поставлен в весьма злополучные условия: выходит почти так, что я виноват, хотя никто бы не мог быть более невинным или благонамеренным, чем я!

Он улыбнулся, затем продолжал с важностью:

– В самом деле, я бы на вашем месте избежал скандальных сплетен. Я не говорю ради своего невольного участия в этой неприятности: для меня решительно все равно, что обо мне говорят. Но ради дамы!

– Ради себя я постараюсь избежать их, – сказал я резко. – Больше всего о себе самом я буду думать. Я отправлюсь, как я намекнул сегодня утром, путешествовать на несколько лет.

– Да, поезжайте охотиться на тигров в Индию, – подал он мысль, – или убивать слонов в Африке. Так делают многие мужчины, когда их жены забываются. Несколько хороших известных мужей в настоящее время находятся в чужих краях!

Опять блестящая загадочная улыбка осветила его лицо, но я не мог улыбнуться в ответ. Я угрюмо глядел в окно на голые осенние поля, через которые мчался поезд – пустынные, сумрачные, точно моя собственная нерадостная жизнь.

– Поедемте со мной на зиму в Египет, – продолжал он. – Поедем на моей яхте «Пламя». Мы отправимся в Александрию, а затем на Нил и забудем о существовании таких легкомысленных кукол, как женщины; по крайней мере, будем смотреть на них, как на игрушки для нас, «высших» существ, которые мы легко бросаем.

– Египет, Нил! – бормотал я.

Как бы то ни было, но идея понравилась мне.

– Да почему нет?

– Почему нет, в самом деле! – повторил он. – Я уверен, что предложение вам приятно. Поедем смотреть страну старых богов, страну, где моя принцесса жила и мучила сердца мужчин! Может быть, мы откроем останки ее последней жертвы. Кто знает?

Я избегал его взгляда. Воспоминание об ужасном крылатом предмете было противно мне. Я почти чувствовал, что была какая-то таинственная связь между ненавистным существом и моей женой Сибиллой.