Скорее счастлив, чем нет

Я кидаю ему бутылку, изображая верхнюю баскетбольную подачу, он ловит, и мы чокаемся. Томас открывает крышку, и его обливает пивным фонтаном. Я валюсь на пол и пьяно ржу – это то же самое, что просто ржать, только громко, дебильно и бывает исключительно по пьяни. Томас ржет не менее пьяно, переодеваясь в сухую футболку. Надо бы ему намекнуть, что мне мучительно каждый раз смотреть, как он переодевается: типа «возбудим и не дадим». Наконец он надевает желтую майку.

– Вставай! – командую я. – Буду учить тебя драться.

– Нет, спасибо.

– Тогда зачем тебе столько мышц? Девчонок от груди жать?

– Я смотрел реслинг…

– Реслинг – постановочная чушь. Давай, вставай! – Томас ставит на пол пиво и встает посреди комнаты напротив меня. – Круто. Теперь, если Брендан или кто-то еще тебя тронет, ты уложишь их на лопатки.

Как победить в уличной драке

Твое оружие – ты сам, но, если силы будут реально неравны, а у тебя с собой случайно окажется кастет или бейсбольная бита, считай, повезло.

– Так, для начала мы… – Не договорив, я делаю захват головы. – Никогда не давай противнику ударить первым.

Я отпускаю, и Томас шатается. Не успевает он возразить, как я замахиваюсь и торможу кулак в сантиметре от его лица.

– Старайся целиться в нос. Даже если промажешь, есть шансы попасть в глаз или в челюсть. А если хочешь сломать именно нос, бодай лбом. – Я хватаю его за плечи, прислоняюсь лбом ко лбу и пялюсь в его ошалелые пьяные глаза, снова и снова изображая, как надо бодаться.

– Слишком много жестокости за минуту, – говорит Томас. – На сегодня с меня хватит.

– Хватит с тебя, когда… – Я снова замахиваюсь, но Томас одной рукой перехватывает мое запястье, другой ловит за ногу, и вот я уже на полу, а Томас, улыбаясь, восседает сверху.

– Сказал же, что хватит, – хлопает меня по плечу и садится на пол рядом.

– Потом устроим второй раунд, – не сдаюсь я. – Круто, что ты умеешь пользоваться своей горой мышц. Может, мне тоже подкачаться? Хоть выглядеть буду получше.

– Мне плевать, сколько у тебя мышц, я все равно буду твоим другом, – отвечает Томас.

– Давай сделаем тебе татуировку с этой фразой, – предлагаю я, – а то забудешь.

– Никаких татуировок. А что, если я однажды решу, что мое призвание – ходить по подиуму в нижнем белье? А у меня на груди написано «Живем один раз» или что похуже… – Он шутит. Шутит же?

Я беру со стола маркер, пересаживаюсь поближе и хватаю Томаса за плечо:

– Сделаем тебе татуировку прямо сейчас. Что тебе набить?

– Отстань! – сквозь хохот выговаривает Томас. Меня не обманешь: он хочет татуировку!

– Давай предположим, что ты не пойдешь в модели. Какую татуировку ты бы сделал тогда?

– Я боюсь иголок!

– А маркером?

– Ладно, уговорил.

– Может, какую-нибудь фразочку из печенья с предсказаниями?

– Решай сам.

Я беру его за запястье, чтобы рука не дергалась, и рисую палочного человечка с хлопушкой для дублей в руках. Если Томас однажды правда станет режиссером, пусть вспоминает этот вечер. Мой шрам прижимается к предплечью Томаса. Если бы несколько месяцев назад у меня было столько надежды на счастье, сколько сейчас, шрам бы не появился. Теперь все так, как должно быть, и, мне кажется, самое время рассказать про другую сторону.

– Томас?

– Длинный?

– Ты сильно офигел? Ну, когда я тебе первую часть сказал?

– Ну, было чуть-чуть. Ты просто совсем не такой, как все мои бывшие друзья. Я, может, поэтому сразу и захотел с тобой дружить, – отвечает Томас. Забавно, что, пока он рассказывает, что ему нравится во мне, я рисую палочному человечку кустистые брови – то, что мне нравится в Томасе. – Но мне было пофиг, когда ты мне сказал. Просто здорово, что ты мне настолько доверяешь.

– Еще бы. Я тебе доверяю больше всех на свете, – говорю я чистую правду. Томас не просто классный чувак – я хочу, чтобы он был счастлив и помог мне принять себя и жить полной жизнью. – Прозвучит тупо, но ты – мое счастье.

Я глажу Томаса по плечу. Он оборачивается, я провожу пальцем вдоль его бровей и целую в губы.

Томас отпихивает меня и вскакивает на ноги:

– Прости, чувак. Ты же в курсе, я по девочкам.

Эти слова – лживые насквозь – ранят меня больнее, чем самые страшные вещи на свете: сердечный приступ, выстрел, голодная смерть, уход отца… Я моргаю, еле сдерживая слезы.

– Я думал… Я думал, ты… Блин, прости. Перебрал с пивом. – Какой же я дебил! – Черт. Прости! Прости! – Томас прикрывает рот рукой. – Скажи что-нибудь.

– Не знаю, что сказать. И что делать, не знаю.

– Знаешь, забудь. Все, что я наговорил и наделал. Я не могу потерять самого… Не могу потерять лучшего друга!

– Хорошо, Длинный, забуду.

– Пойду домой, просплюсь.

– Дождь же идет, – говорит он совершенно ровно.

У меня в голове крутятся на повторе его слова – как будто ничего другого он сказать не мог. «Ты же в курсе, я по девочкам. Ты же в курсе, я по девочкам. Ты же в курсе, я по девочкам…»

– Дать тебе зонтик? – предлагает Томас.

– Да ладно, дождь как дождь.