Скоро будет буря

– Поищи крошечные, толщиной с волосок, трещинки в этой голубизне, Джесси. Мельчайшие серебряные искорки – вроде той, которую ты видела, когда она выскочила из зеркала. Они существуют лишь какую-то долю секунды, но они есть. Где-то поблизости была гроза, и она движется к нам. И даже если ты не можешь увидеть, ты должна ее ощутить.

– Каким образом?

– Кожей. Изменением кровяного давления, мозговых волн… Мы недостаточно доверяем человеческому телу. Люди забыли, как снимать его показания. Гроза влияет на все эти признаки. И пробуждает сексуальные силы людей. Моя догадка состоит в том, что ты была зачата после грозы.

– Откуда вы это знаете?

– После грозы люди лучше себя чувствуют. Воздух заряжен электричеством. Он очищен. Насыщен отрицательными ионами. Гром и молния оставляют за собой след, который придает человеку невероятные силы. Это то, что требуется каждому в нашей компании. Хорошая гроза. И, я бы сказала, некоторым это требуется больше, чем другим, и притом как можно быстрее.

– А кому это необходимо больше всех?

– Тут уж не мне решать. Но смотри-ка! Тебе не кажется, что небо изменило цвет за то время, что мы тут сидим? Хоть немножко?

Джесси вгляделась. Было трудно судить, изменилось ли небо вообще. Возможно, его цвет стал более глубоким; а может быть, и наоборот – более водянистым, чем минутой раньше. Временами откровения наставницы начинали вызывать у нее недоверие. Но в это мгновение прядь змеящихся световых нитей вырвалась из внезапно открывшейся расщелины в безжалостной синеве; так заяц, преследуемый собакой, порой мелькнет на краю подлеска и сразу скроется из вида.

– Ой! Я что-то видела! – Она обратила к наставнице широко раскрытые глаза. Все, что та ей говорила, было правдой!

– Хорошо. А кроме этого ты что-нибудь почувствовала? Кожу покалывало? А пульс? Не было ощущения, что сердце пропустило один удар?

Джесси неуверенно потерла предплечье.

– Не беспокойся обо всем этом, – мягко посоветовала ей наставница. – Еще немного потренируешься – и прекрасно все будешь чувствовать. А теперь, может быть, прокатимся в городок и получим твои фотографии?

Джеймс лениво перебрасывался с Рейчел бадминтонным воланом, неубедительно делая вид, что развлекается от души. Развлечения, – твердили ему окружающие, – это именно то, чего ему недостает. Джеймс мог с воодушевлением есть и пить – если выбрал и приготовил все сам, – но к прочим видам досуга его удавалось привлечь разве что силком. Купаться – слишком мокро. Пешая прогулка неминуемо заканчивается там же, где начиналась. Беседа доказывает лишь то, что ни у кого пе нашлось ничего нового или интересного – такого, чтобы об этом стоило рассказать. Вот и бадминтон – как он теперь, судя по всему, с дьявольским упорством пытался продемонстрировать – это самая отупляющая, бессмысленная игра из всех, когда-либо придуманных человечеством ради того, чтобы убивать время. Стремясь сделать свою мысль очевидной для окружающих, Джеймс с мрачной решимостью сосредоточился на том, чтобы не пропустить волан, и, засунув левую руку в карман, сохранял на лице выражение необоримой скуки. Тем временем Рейчел, немало потрудившаяся, чтобы заставить Джеймса взяться за ракетку, сто раз успела об этом пожалеть.

– Эй, спортсмены! Идите-ка сюда, тут есть на что посмотреть! – крикнул кто-то. Все остальные уже столпились вокруг стола, хихикая над снимками, сделанными Джесси. Усмотрев в этом удачный предлог, Рейчел не глядя отмахнулась от воланчика и уронила ракетку на землю.

У Джеймса был вид человека, возмущенного до глубины души. Впору было вообразить, что Рейчел гнусно предала его, – и это после того, как он оказал ей такое одолжение.

– Ну вот, а я только-только разыгрался!

Он отбросил свою ракетку в сторону и устало последовал за Рейчел к столу, где остальные перестали хихикать и недоумевающе разглядывали один из снимков.

– У папочки вместо шапки букашка! – изрекла Бет.

– Это жук, – решил Мэтт. – Должно быть, заполз внутрь в аппарат.

На снимке были запечатлены Крисси, Сабина и Джеймс, сидящие у бассейна, с лицами потными и побагровевшими от солнца. Кадр был снят с некоторой недодержкой, но всеобщее внимание привлекло не это, а крупное насекомое, устроившееся на голове Джеймса: увеличенное линзами фотоаппарата, оно заслоняло половину Джеймсова лба. Наложение изображений создавало иллюзию, будто тварь запустила свои жвала в правый висок Джеймса.

– Высасывает твои мозги! – заявил Мэтт.

Тогда, сказала Сабина, оно умрет с голоду, – и все так и грохнули. В отличие от младшей сестренки, Джесси не смеялась. Она уставилась на изображение жука глазами полными ужаса.

Жук присутствовал и на следующем снимке: Джеймс, снятый крупным планом и сонно улыбающийся в камеру. Насекомое и здесь оказалось увеличенным, но вдобавок еще и расплывчатым, не в фокусе. И снова создавалась иллюзия, что жук прицепился сбоку к голове Джеймса.

– Фу! – бездумно охнула Крисси.