Скоро будет буря

Изменение атмосферного давления – одно из последствий циркуляции атмосферы. Слова «атмосферное давление» означают просто вес атмосферы. В местах, откуда воздух уходит, создается область низкого давления.

Для наблюдения изменений атмосферного давления используют ртутный барометр, хотя отличным барометром является и человеческое тело.

12

Однажды утром за завтраком Бет спросила Рейчел:

– Почему вы так странно говорите? Джесси хихикнула.

– Так спрашивать невежливо, – упрекнула дочку Сабина, у которой, хотя она и говорила по-английски почти безупречно, тоже был акцент, но очень легкий. – Рейчел из Эссекса.

– Я-то говорю не странно, – ответила Рейчел девочке, – а ты вот – даже очень.

В этой компании Рейчел не задумывалась о своем происхождении, пока кто-нибудь не привлекал внимания к ее особенностям. Из тех, кто этим грешил, только Бет по наивности совершала подобную бестактность открыто. Не то чтобы кому-нибудь хотелось тем или иным образом унизить Рейчел – просто такая неловкость неизбежно возникает, когда повадки и признаки рабочей среды наталкиваются на нравы и предубеждения среднего класса.

Так что, когда Рейчел доводилось громко рассмеяться, она ловила на себе смущенный взгляд Сабины, которую этот смех явно коробил, и тут же, как бы со стороны, слышала отголоски своего смеха. Или, например, когда Мэтт рассказывал про своего отца-дипломата, вместе с семьей переезжавшего из одной страны в другую, Рейчел не могла не вспомнить своего отца, чья жизнь тоже прошла в бесконечных переездах… но только в качестве машиниста Британской железной дороги. Или еще когда Крисси демонстрировала на словах и в поведении свою напористую сексуальность, Рейчел чувствовала, что ее собственный опыт в этой области сравнительно узок и ограничен. Потом, когда Джеймс нюхал дешевое вино и сообщал окружающим, что в почве, на которой выросла эта лоза, было слишком много известняка, Рейчел откровенно признавала, что куда хуже разбирается в винах.

У нее, правда, было смутное подозрение насчет того, насколько разбирается в винах сам Джеймс, а именно не слеплен ли из прессованной резины его «чудо-нос», и не является ли тот таким же атрибутом клоунады, как, например, грим или рыжий парик, которые укладывают в сундук после представления. Но дело было не только в этом. Дело было в том, как уверенно жили все остальные. Как будто они с рождения умели переставлять фигуры по шахматной доске жизни, а она все еще считала квадраты и боялась ходить по диагоналям.

Например, ее удивляло, что Мэтт мог столь оживленно нести такую околесицу в затяжном припадке самоуверенности, доступной лишь человеку, которому первые восемнадцать лет его жизни окружающие твердили только о том, какой он замечательный и необыкновенный. И что Сабина могла раскладывать салфетки или сидеть, выражая всем своим видом холодное элегантное внимание, в полной убежденности, что раскладывать салфетки и сидеть полагается только так, даже если твоя голова может в конце концов отвалиться, не выдержав напряжения. Или что Крисси могла непрерывно болтать о сексе, блистая своим шикарным произношением, закидывая ногу на ногу и тут же меняя позу и поглаживая себя по бедрам, до тех пор, пока не начинало казаться, что ее влагалище в любой момент может выскочить из-под

стола и укусить за ногу проходящего официанта. И что Джеймс портил себе удовольствие от прекрасных вин тем, что упорно находил горечь, отраву и гадость в каждой третьей, если не второй бутылке.

По крайней мере, так все это представлялось Рейчел. Ей хотелось, чтобы – раз уж они все равно считают ее «девчонкой из Эссекса» – кто-нибудь из них назвал ее так в глаза, и тогда она могла бы обратить все в шутку. Но, несмотря на все сложности, сначала эти четверо действительно нравились Рейчел. Она сожалела о пробелах в своем образовании, о несовершенных манерах, о том, что, когда она чем-то увлекалась и не могла оставаться равнодушной, ее голос становился громким и пронзительным. Но она была искренне благодарна судьбе за то, что, в отличие от товарищей по отдыху, не была так очевидно задергана жизнью.

– А почему у вас татуировки? – задала следующий вопрос Бет.

– Бет! – одернула ее мать.

– Ну почему нам никого ни о чем даже спросить нельзя? – возмутилась Бет.

– Это невежливо, – ответила Джесси, разглядывая яркий кельтский узел на правой руке Рейчел.

– Все в порядке, спросить можно. Это я сделала, когда путешествовала. Когда жила в палатке в валлийских горах.

– Правда? – У Джесси загорелись глаза.

– Правда? – скептически переспросила Сабина.

– Так ты была путешественницей «Новой эры» [15] и жила в палатке? – ввернула Крисси.

– Путешественницей я была. А никакой «Новой эры» нет, как мне кажется.