Скоро я стану неуязвим

Я бы смирился, будь он мне ровней или недавним знакомцем. Противно было делить новую жизнь с человеком из школы Петерсона, где я был шутом гороховым, всеобщим посмешищем. Джейсон кивал мне при встрече, признавая общее прошлое… Между нами существовала особая связь, которую, признаюсь, мне не хотелось уничтожать — возможно, потому, что он вел себя по-дружески, обращался со мной как с полноправным членом того мира, в который мне не было ходу. Быть может, он был для меня эталоном, единственным человеком, которому нужно было доказывать мое мастерство? Наверное, я догадывался, что не смогу покорить мир, пока не усмирю его одного.

Несчастный случай произошел с Джейсоном, когда мы учились на предпоследнем курсе. Напомню: дзета-луч был моим изобретением, и тому существуют доказательства, что бы там ни болтал профессор Берк. По вечерам, в выходные, я проводил расчеты и эксперименты по имитационному моделированию на университетском мейнфрейме, пока остальные напивались, хохотали и дурачились.

Поначалу я думал, что открыл необнаруженную форму излучения. Многие годы спустя я понял, что это — именно измерение, в которое можно попасть. Я разработал примитивный способ принимать и направлять дзета-энергию.

На кону была премия за лучшую студенческую работу и интервью с черноволосой Эрикой Левенштейн для «Гарвард Кримзон». К тому времени мы с ней были знакомы, и я страстно влюбился. Случайно выяснилось, что Джейсон тоже знает Эрику. Их, разумеется, влекло друг к другу. Так часто бывает.

Джейсон попытался прочитать и чуть ли не отрецензировать мою работу, даже сделал абсурдное замечание насчет многообразий Калаби-Яо. Одна из наших последних бесед… пожалуй, мне стоило к нему прислушаться, воспользоваться последней возможностью что-то изменить по-настоящему. Я даже не взглянул на его бестолковые, но старательные выкладки — не мог допустить, чтобы он омрачил миг моего торжества. Особенно когда речь шла об Эрике.

— Это — наука, а не схватка в регби, — заявил я. Дурак.

В зал на презентацию набились толпы студентов, преподавателей, журналистов — корреспондентов «Нью-Йорк таймс», «Сайентифик америкэн» и «Нейчур» — и пяток представителей из Министерства обороны. Пришел и Джейсон (надо думать, ради нашей «давней дружбы») в форме резервного офицерского учебного корпуса (впоследствии выяснилось, что он был стипендиатом). В первом ряду Эрика не спускала с меня серых глаз.

Профессор Берк кратко рассказал о теории дзета-энергии; я в белом лабораторном халате сидел за пультом управления, играя роль бесплатного приложения к главной кнопке. Громадный дзета-генератор отбрасывал на нас гигантскую тень. Я был в центре внимания, а Джейсон сидел в зрительном зале. Огни померкли. Я театральным жестом нажал на кнопку, и спицы дзета-уловителя задвигались под приглушенный гул голосов в аудитории.

Поясню: я следил за показаниями приборов и располагался спиной к залу. У меня не было возможности предотвратить случившееся. Я не мог заметить, что экранирование оказалось недостаточным, что Эрика случайно попала под поток дзета-частиц, что возникла угроза человеческим жизням.

Если бы не подвернулся Джейсон, то Эрику наверняка спас бы кто-то другой. Он удачно очутился именно там, где легко было сыграть в героя и оттолкнуть ее в сторону. Дзета-луч попал ему в грудь; мерцающая золотом дымка очертила силуэт, дзета-частицы проникли внутрь тканей и напитали его безграничной мощью дзета-энергии… Вышел грандиозный скандал, но на самом деле, случиться это могло с кем угодно. Со мной, с профессором Берком, да мало ли с кем… Способности Сполоха получил бы кто-то другой. Кто-то другой навсегда бы завоевал ее сердце.

Я так и не спросил о его ощущениях в потоке дзета-излучения. Помню, что Эрика лежала у него на руках и что их лица сблизились, освещенные красноватыми бликами параллельного измерения.

Так я в последний раз встретился с Джейсоном. Молодой и обаятельный, он научился летать и поднимать автобусы. Непревзойденная сила, неизменная доброжелательность и предсказуемый, мягкий характер. Образцовый супергерой; даже тепловидением обзавелся! Он стремительно вознесся к международному признанию, движимый призванной мной силой.

А сам я? Тот, кто сделал его супергероем? Да, приятель. Старый знакомый. Примечание к легенде, неуклюжий лаборант, случайно оказавшийся за пультом. «Парень с дзета-лучом».

Вообразите мое удивление, когда годы спустя Сполох объявился у меня на пороге. Никто не знал, что я и есть Доктор Невозможный; никто не мог заподозрить связи между нами.

Он изменился, но одновременно выглядел по-прежнему. После несчастного случая Джейсон Гарнер угадывался даже под дурацкой карнавальной маской. Светлые волосы, квадратная челюсть, золотая накидка. Ослепительно белое облегающее трико, подчеркивающее каждый изгиб идеальных мышц. Он мог летать — парил по воздуху, точно невесомое колечко дыма. Впрочем, я знал, что он — самая плотная субстанция на этой планете.

— Кажется, пришел по адресу… — произнес он в пространство.