Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

По образцу психологов, разделяющих людей по темпераментам, кайзеровское армейское руководство придумало нечто подобное для своих офицеров. Наилучшими кандидатами на занятие высших строевых командных постов считались «умные и решительные». За ними следовали «умные и ленивые», из этих получались хорошие штабисты и командиры частей и соединений. Далее шли «глупые и ленивые», подходящие для командования ротами и батальонами. И, наконец, «глупые и решительные», от которых следовало неукоснительно избавляться.

Вникая в эту стройную систему, нужно иметь в виду, что в определение «ленивый» не вкладывалось того негативного смысла, что имеется в русском языке. «Ленивый» – это офицер, который отличается сдержанным, даже флегматичным характером, сам не склонен к демонстрации бурной деятельности и не поощряет ее у подчиненных, старается не делать ничего сверх необходимого, а за счет ума способен понять границы этого «необходимого», обосновать свою «пассивную» позицию и отстоять ее перед вышестоящими начальникам.

«Глупый и ленивый» звезд с неба не хватает, зато не пылает безудержной инициативой и не настроен хоть на шаг переступать границу, очерченную приказом.

Так вот коммодор Купер проявил себя «глупым и решительным». В стремлении непременно уничтожить врага он не дал себе труда задуматься, отчего все-таки рейдер не развивает хотя бы двадцати пяти узлов, которые позволят ему легко оторваться от погони? Разве что внезапная поломка в машине или засоление котлов, если пришлось питать их забортной водой. Но если так, он вообще не стал бы ввязываться в безнадежный бой, предпочел бы осторожно раствориться в тумане.

«Изумруд», сохраняя неизменной четырехмильную дистанцию, включил дымоимитаторы в трубах, что делало версию неисправности еще более убедительной. Если так пойдет и дальше, думал Купер, скоро он совсем потеряет ход, и тогда, под угрозой беспощадного расстрела, буров можно будет принудить к сдаче.

Что может быть великолепнее возвращения в Кейптаун с таким трофеем?! Пожалуй, за первую в этой войне победу светит Крест Виктории, да и адмиральские нашивки в придачу.

Чтобы еще подзадорить противника, Белли разрешил наводчику ютового орудия два раза попасть болванкой во флагманский «Фьюриэс», по корпусу выше ватерлинии. Отсутствие взрывов должно было намекнуть на низкое качество ударных трубок или пироксилина, которым тогда по преимуществу начинялись снаряды. Вреда эти попадания не причинили, но заставили коммодора и всю свиту перейти с открытого мостика в боевую рубку.

В положенное время Владимир увидел поднимающиеся из-за горизонта мачты, потом и трубы «Валгаллы».

На таком расстоянии сигнальщики Купера поначалу приняли пароход за один из крейсеров Балфура, что вызвало восторженные крики на мостиках и палубах. Противник взят «в два огня», и теперь ему уж точно не уйти. Сам коммодор испытал приступ досады. Теперь вся слава достанется адмиралу!

То, что «Валгалла» шла на отряд ракурсом «ноль», долго не позволяло догадаться об ошибке. Воронцов тоже включил на полную мощность дымоимитаторы, и это, в сочетании со скоростью, действительно делало пароход похожим на крейсер. Да и Белли, доведя огонь до беглого из всех стволов обращенного к противнику борта, кладя снаряды в непосредственной близости, так что водяные столбы то и дело обрушивались на палубу «Фьюриэса», сильно отвлекал внимание.

Когда наиболее глазастые и сведущие в силуэтах кораблей своего флота офицеры распознали ошибку, было уже поздно.

Воронцов сдвинул ручки машинного телеграфа на «самый полный». «Валгалле» редко приходилось превышать условно предельные сорок узлов, но сейчас это было необходимо. За те десять минут, что оставались до включения СПВ, опытные артиллеристы вполне могли успеть перенести огонь на новую цель.

Белли это тоже понимал, и, дав полный ход с отворотом на вест, приказал пушкам левого борта дать залп по боевым рубкам «Фьюриэса» и следующего за ним «Виндиктива». Опять болванками. Войны без жертв не бывает, но тут если кого и убьет, то лишь прямым попаданием или рикошетом. Зато удар будет впечатляющим, как молотком по надетой на голову каске, и на пару минут как минимум должен привести прячущихся за броней в изумление.[84]

Точно так и получилось. Двухсотридцатимиллиметровую броню снаряд не пробил, но при открытой задней двери круглая стальная банка рубки превратилась в резонатор. Тех, кто имел неосторожность прислониться к стенкам, сбило с ног с тяжелыми внутренними повреждениями, остальные обхватили контуженные головы руками, у некоторых из ушей потекла кровь…

На две критические минуты крейсер потерял боеспособность. Этого хватило.