Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

– Ну, не будем углубляться в философские и юридические дебри, – ответил после паузы Маркин. – В случае необходимости у нас всегда будет возможность согласовать позиции, не доводя дело до серьезных конфликтов. В целом же я считаю, что у нас просто нет другого выбора, кроме искреннего, нелицемерного сотрудничества. Так что – слово офицера…

– Взаимно. Отныне у нас не должно быть корпоративных тайн друг от друга. О личных, само собой, речь не идет…

– Да это еще как сказать, – впервые усмехнулся Маркин. – Иногда личные тайны – далеко не личное дело. Так все же – о ваших полномочиях. Мои вы знаете.

– Так точно. О своих могу сказать то же самое. Мои взаимодействия с любыми государственными структурами практически ничем не ограничены. То же касается и некоторых других позиций, могущих представлять для нас с вами реальный интерес. За исключением особых, в каждом отдельном случае оговариваемых моментов я могу почти все. Ну, естественно, в одиночку я не имею права смещать правительство, объявлять войны великим державам, отменять существующее в стране денежное обращение…

Суздалев задумался, словно вспоминая, какие еще имеются сферы, неподконтрольные его воле. Это, конечно, следовало расценивать как тонкий юмор, но одновременно в виде намека.

– А меня сместить вы можете? – поинтересовался Маркин.

– Собственным именным рескриптом? Отнюдь. Но организовать такой документ – в случае мотивированной необходимости, – он подчеркнул эти слова особой интонацией, – свободно. Причем мотивация будет рассмотрена sine ira et studio[5] и со знанием дела.

– Кем?

– Специалистами в данной и нескольких смежных областях, которые обязательно примут во внимание все аспекты, плюсы и минусы того или иного вердикта.

– Специалисты анонимные, и вся процедура вершится в тайне… Не слишком демократично. Мне начинает казаться, что мы живем не в свободном государстве, а в условиях тщательно замаскированной диктатуры, – сказал Маркин озабоченным тоном.

Суздалев рассмеялся. Наивность адмирала моментами его поражала. Он не знал, что в беседе с Шульгиным Маркин полностью признал не только теоретическую возможность, но даже и необходимость мягкой, то есть не затрагивающей базовых прав частного лица, диктатуры. Сейчас Валентин Петрович просто зондировал будущего соратника, а то и дуумвира,[6] если до этого дело дойдет.

– Давайте, пожалуй, перейдем в соседнюю комнату, там будет удобнее беседовать, – хозяин дома снял тему, которой, по его мнению, касаться было рановато. Плод еще не созрел, так ему казалось. – Надеюсь, сегодня нам к документам обращаться больше не потребуется. А на дворе праздник все-таки.

За накрытым на двоих столом Георгий Михайлович продолжил развивать поднятый Маркиным вопрос.

– Если вы мне скажете, что в вашем департаменте основные решения принимаются каким-то иным образом, позволю себе вам не поверить. Демократия бывает либо непосредственная, как в Древних Афинах, да и то в весьма ограниченный отрезок времени, либо никакая. Так называемая представительная – муляж и одновременно фантом. Не мне вам рассказывать. Так что давайте политические вопросы оставим за кадром до более безмятежных времен. А сейчас закусим чем бог послал и порассуждаем свободно и раскованно, благо есть у нас теперь с вами такая возможность на основе достигнутого соглашения.

…Несколько раньше этой встречи, после того как Шульгин пообщался с Суздалевым и Маркиным и снова исчез вместе с Ростокиным, Георгий Михайлович связался с отцом Флором. Как он в глубине души и предполагал, обстановка в зоне «хроноклазма» нормализовалась. То есть все артефакты и нарушения метрики пространства-времени исчезли, полностью и окончательно. Отдельные люди (за исключением доверенных лиц) – как раз из числа тех, что сохраняли здравомыслие, – кое-что помнили об имевших место событиях, остальные же, попавшие под настоящую власть галлюцинации, забыли все.

Так же и материальных следов татаро-монгольского и общего провала в XIII век практически не осталось. Кроме некоторых видеозаписей, которые были сделаны самим Флором и Суздалевым во время пребывания там. Княжна Елена тоже исчезла. Все происшедшее можно было сравнить с карнавалом давних времен. Только что на улицах кипела удивительная, ничем не похожая на обычную, жизнь, случались странные и даже невероятные события, завязывались интриги, иногда проливалась кровь. И вдруг, в урочный час, с криком третьих петухов, все разом кончилось. Декорации разобраны, пестрый мусор убран с улиц, кровь присыпана песочком, маскарадные костюмы спрятаны в шкафы и сундуки. У участников остались смутные впечатления и симптомы крепкого похмелья, алкогольного и психического.