Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

Экран мигнул, изображение мгновенно стянулось в сверкающую многолучевую звездочку, она подержалась две-три секунды и погасла. В зеленоватом выпуклом стекле отражались только лица смотрящих в него людей.

— У меня такое ощущение, что не просто картинку нам показали, — после приличной паузы сказал инженер. — Это и был пресловутый Риманов прокол пространства. С его помощью Виктор Викторович ушел… куда-то и через него говорил с нами… напрямую, без всяких электронных преобразований.

— Кто бы сомневался, — кивнул Суздалев. — Я ваших терминов не знаю, но интуитивно ощущаю то же самое. Только вам не кажется — отверстие маловато, чтобы в него пролез такой солидный мужчина? — Он обвел рукой вокруг корпуса монитора.

— На фоне всего прочего это непринципиально, — отмахнулся Всеволод Ильич. — Так я приступлю к выполнению инструкций?

— Действуйте. А ты, Анатолий, иди за мной.

На кухне Георгий Михайлович спросил:

— Так в чем ты со мной был не согласен?

— Теперь это не имеет значения. Я ошибся, а вы были правы…

— В том, что Скуратов так или иначе даст о себе знать в указанное время?

— Да. Я считал, что он исчез окончательно или — на очень продолжительный срок.

— Почему ты считал именно так?

— Исходя из предыдущего опыта. Я ведь с первых дней вплотную работал по операциям «Гости» и «Репортер». Потому мне пришло в голову, что в лице Скуратова мы имеем второго «Репортера». Он, подумал я, давно был на связи с Ростокиным, но не имел возможности связаться с ним для организации побега. Мы ему своими руками такую возможность предоставили, чем он и воспользовался. Это же очевидно…

— Совсем не очевидно, — с сожалением в голосе ответил Суздалев. — Ты хороший офицер и неплохой оперативник, один из лучших у меня. Вот только с умением правильно думать у тебя проблемы. Быстро — получается. Но «быстро» и «верно» — не совсем одно и то же. Однако продолжим «работу над ошибками». Слава богу, ничего фатального не случилось, значит, можно позволить себе такую роскошь. Мне интересен сам ход твоих мыслей. За два часа ты склепал целую теорию. «Там», вообразил ты, наверняка настолько лучше и интереснее, чем «здесь», что люди, связавшиеся с Землей-2, как бы забывают о Родине. Правильно?

— Похоже, — неохотно согласился Арнаутов.

— На тебя, безусловно, подействовали впечатления, полученные от общения со столь неординарными личностями, как Шульгин, Новиков и его жена. Не осуждаю. Если вообразить, что «на той стороне» все такие и даже лучше, поскольку по законам элементарной теории вероятности не могли же попасть к нам для выполнения вполне элементарного задания самые лучшие. Следовательно, там существует рай земной или нечто весьма похожее. Я правильно реконструирую твои мысли?

— Пока да.

— Следовательно, попавший в этот рай нормальный человек не может сохранить привязанность к предыдущей жизни. Вот здесь и кроется логическая ошибка. Сама по себе не страшная. Для обывателя. Но ты же не обыватель! Тебе по должности и званию положено быть на порядок умнее и проницательнее. К примеру — задаться простейшим вопросом. Если у них там все так немыслимо хорошо, что они ищут у нас? Зачем сюда регулярно возвращаются? Мы с тобой знаем о нескольких, можно сказать — демонстративных случаях. А сколько их было на самом деле? Зачем они предупреждают о грядущей катастрофе для нашего, не для своего мира?

Суздалев покачивал носком ботинка, что очень нервировало Анатолия, попыхивал дымом в сторону панорамного окна, за которым длился и длился лучший в году день тридцать первого декабря. Опять снег пошел, все гуще и гуще. Сейчас бы в тройку с бубенцами и за город, на Истру или в Серебряный Бор.

— Поэтому, юный друг мой, я называю тебя так без всякой иронии или подначки, делать тебя начальником одного из наших управлений я пока воздержусь. Мне даже пришла плодотворная мысль — не стоит ли тебе на какое-то время заняться практиками? Буддистский сектор у меня подвисает. Между прочим, там генеральская должность.

— Ваше превосходительство!

— А что? — Суздалев приопустил на глаза веки. И не поймешь, нарочно это было сделано, или он перестроился.