Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

После ответов как на деловые, так и на риторические вопросы слушателей Новиков голыми пальцами выхватил с края костра рдеющий, чуть подернутый пеплом уголек, бросил его в трубку поверх табака, несколько раз пыхнул, раскуривая. Трубку ему не приходилось курить довольно давно, все некогда было, ибо процесс этот требует покоя и даже некоторой самоуглубленности. На ходу ее курят только пижоны и люди непросвещенные, а истинному знатоку надо отвлечься от суеты, устроиться у камина или, как сейчас, у догорающего костра, соблюсти должный церемониал и — наслаждаться.

— Одним словом, на данный момент с некоторой долей уверенности мы можем предположить, что Антон с Арчибальдом были правы, настаивая на нашем уходе, — сообщил он. — Другое дело — так и осталось невыясненным, какими именно соображениями они руководствовались. Но совокупно с нашими собственными действиями получилось не так плохо. Если изложенная Константином схема взаимоотношений с дуггурами верна, то мы пресекли их активность в самом начале…

Он сообщил друзьям версию Удолина относительно своеобразных петель-восьмерок, в которые завилось время под взаимным воздействием землян через Гиперсеть, и дуггуров, действовавших собственными методами в прямом и боковом времени. В эту версию отлично укладывались и приключения Ляхова с Тархановым, совершенно случайно, с помощью Маштакова, активизировавших тоннели бокового времени и генерируемые ими зоны «искажений».

Можно сказать, в боестолкновениях с дуггурами наглядно проявился букет парадоксов, иллюстрирующих воздействие следствий на причины и обратно. Причем связь получалась не линейная, а куда более сложная.

— Тут тебе, Олег, вместе с Константином и его командой разбираться, ну и с Маштаковым тоже, он в эти загадки довольно глубоко проник, причем вполне самостоятельно. Заодно и в Пятигорск съездим. А у меня образования и воображения не хватает.

— Разберемся, — многообещающе и словно бы с угрозой сказал Левашов. — А пока — в двух словах, на уровне книжек Якова Перельмана…

Конечно, гораздо лучше было бы, если б Олег оказался на его месте и лично услышал все от профессора. Но это еще впереди, дай бог отсюда выбраться и укрыться за непроницаемыми для врагов любого рода бортами «Валгаллы»-парохода, а потом добраться и до станции Дайяны на Валгалле-планете. Заодно и познакомиться с его коллегами-некромантами.

В двух же, условно говоря, словах картинка выглядела таким образом. На ГИП, где сама по себе человеческая цивилизация их, дуггуров, не интересовала просто за ненадобностью (как не интересует обитателей муравейника соседняя железнодорожная станция — это сравнение Новикову очень нравилось, и он довел его до сведения друзей), они обнаружили для себя нечто куда более интригующее. А именно — присутствие аггров, удививших дуггуров своими ментальными характеристиками и определенным сродством по отношению к их собственному мировосприятию. Их они и принялись изучать, тоже по своим собственным методикам, для аггров непонятным и неприемлемым.

— Такая вот интересная коллизия, — усмехнулся Андрей, взглядом показав Шульгину, что не мешало бы плеснуть в чарки еще по глотку волшебного напитка. Кивнул благодарно и продолжил: — Три цивилизации, имеющие между собой очень мало общего, пересеклись в зоне интересов, всеми тремя понимаемыми абсолютно неправильно.

— Неправильно — для кого? — спросила Ирина.

— Если еще точнее — с чьей точки зрения, — добавила Лариса.

— С нашей, само собой. Разумом, дарованным нам свыше. — Одной рукой Новиков опрокинул в рот чарку, другой указал на сильно порозовевшие облака над головой. — Мы умеем к собственной пользе воспринимать и трактовать все, и «тонкий галльский смысл, и сумрачный германский гений».

— Нескромно, — ответила Лариса.

— Кто бы говорил! — Третья сотня граммов коньяка, принятого после громадного физического и нервного напряжения, действовала на Андрея благотворно. В том смысле, что позволяла игнорировать некие общепринятые нормы политкорректности. — Не сообрази мы с самого начала, с детства, можно сказать, как именно следует поступать с сапиенсами, все могло бы сложиться совсем иначе. Для тебя — в том числе. «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!»[20]

Далеко не все поняли эту ни к селу ни к городу приплетенную фразу. Но Лариса поняла, да и Анна, молчавшая все время завтрака, пожалуй, тоже. Девушка она была проницательная и классику знала хорошо, в гимназии учили. А самой «классики» тогда было намного меньше, чем почти век спустя.

— Неизвестно, где бы ты сейчас была, не сообрази мы, как следует поступать с «братьями по разуму». Но это тоже неважно. Сейчас. Мы свое дело сделали. Грубо, кроваво — а кто нам выбор предоставлял? И в реале Главной исторической, как и в Югороссии, они не появятся долго-долго. На Валгалле, пожалуй, тоже. Слишком много мы им концов обрубили…