Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

– С обывательской точки зрения именно так все и выглядело, – согласился Павел. – Но мы тут далеко не обыватели. По ночам я много думал, без помощи ваших компьютеров, чисто умозрительно. И у меня сложилось впечатление, что нам предложена очередная легкая партия, допустим – шахматная, Андрей Дмитриевич очень любит ссылаться как раз на эту игру. В шахматах предполагается изначальное равенство фигур и пешек. Кто как этими силами распорядится – другой вопрос. Термин легкая означает, что партнеры играют для удовольствия, а не в смысле набрать очки и рейтинги в матчах. И вот мы видим, что начиная с самого первого инцидента нападения дуггуров осуществлялись по указанному принципу. Никогда на доску не выставлялось, допустим, пять ферзей и шесть ладей. Всегда ровно столько, чтобы мы имели хорошие, но довольное равные шансы на победу. Не так? И самое главное – они появлялись тогда и там, когда и где мы были готовы «поиграть»… Ни разу не напали на англичан или буров, нигде не высадили десанта такого масштаба, чтобы с ним нельзя было справиться. Пусть с максимальным напряжением сил и способностей, но все же. И заметь, Михаил, атака всегда начиналась правильно, с фронта и с приличной дистанции. Скажи честно – ты бы удержался, сидел бы вообще тут с нами, если бы те же пять тысяч монстров или инсектоидов ударили ночью, с тыла, объявившись в ста шагах…

– Вот ты как на это смотришь, – избегнул прямого ответа Басманов, очевидно, беря тайм-аут на размышления. Вместо этого начал пересказывать резидентам то, что обсуждалось на Валгалле.

– Господин Скуратов пришел к выводу, что высший управляющий орган дуггуров, если он вообще есть, страдает, с человеческой точки зрения, глубочайшим психическим дефектом. Нечто подобное бывает с людьми, у которых повреждены связи между лобными долями и остальным мозгом. При этом теряется способность к творческому мышлению, больной не в состоянии предвидеть последствия своих поступков, сопоставлять и анализировать факты, проводить аналогии… Я не медик, воспроизвожу, как запомнил. Удолин с ним в принципе согласен, хотя имеет еще и собственные теории…

– В принципе я тоже готов согласиться с академиком, – кивнул Кирсанов. – Приходилось книжки по судебной психиатрии листать. Довольно похожая картина. Очень многое объясняет в поведении пациентов. Все их боевые операции, рассмотренные с этой точки зрения, последовательно и в совокупности, выглядят именно как судорожные метания больного разума. Пять попыток вторжения на Землю нарастающей интенсивности, но без всякого учета предыдущих уроков. Три десанта на Валгаллу – то же самое. Однако… Не стоит замыкаться на одной теории, как бы убедительно она ни выглядела.

– На Земле тоже хватало полководцев и правителей, не умевших соотносить свои действия с текущей обстановкой, – не то чтобы возражая, а просто размышляя вслух, сказал Басманов. – Немцы и Антанта три года тупо долбили позиционную оборону друг друга в одних и тех же точках, не придумав ничего, кроме постоянного наращивания численности пехоты и мощности артиллерии. А генерал Брусилов в шестнадцатом году простейшим решением – атаковать сразу на десятке направлений и стремительно усиливаться там, где наметился успех, сокрушил неприступную, куда более сильную, чем на Западном фронте у французов, оборону австрийцев в Галиции… Пожалуй, я с тобой согласен, не так все просто.

– Допускаешь, что и у них свой Брусилов найдется?

– Почему бы и нет? Кстати, твои слова наводят на мысль, что уже нашелся. Или всегда был. До сих пор ведь не выяснено, против кого они изобретали и использовали свои пулеметы… Инсектоиды точно созданы против врагов дотехнологической эры. Зато монстры с митральезами предполагают равноценного противника. А все странности – только для нас странности. С нашей закосневшей в рамках привычных стереотипов точки зрения. А если и вправду игра? Только не шахматы. Вроде того, где совсем другие принципы, а главное – цели. Поэтому вопрос об эвакуации рассматривался совершенно серьезно.

– Мне бы не хотелось просто так взять и сбежать, – сказала Лариса. Согласно парижской моде следующего сезона, которую она здесь усиленно насаждала, на ней была широкополая шляпа, украшенная голубой вуалеткой до середины лица, и длинные ажурные перчатки.

Как пошутил Басманов, увидев этот наряд: «Самое главное, Лариса Юрьевна, когда придется стрелять, противник не увидит направления вашего пронзительного взгляда».

Она шлепнула полковника веером по руке.

– Вы с дамой разговариваете, Миша, а не с киллером.

– Одно другому не мешает, – заметил Кирсанов.

– Пользуетесь, что вас больше? Пусть это остается на вашей совести, – Лариса на секунду капризно поджала губки. – Но как вы представляете себе нашу эвакуацию? Кстати, ребята, вам не надоело всю жизнь откуда-то эвакуироваться?

– Не мы первые, не мы последние, – ответил Басманов. – Если имеется выбор – лучше эвакуироваться, чем умереть у ближайшей стенки или в тюремной камере. Живой всегда что-нибудь может, мертвый – уже ничего.