Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Новиков усмехнулся и коротко кивнул. Почему бы и нет, в самом деле?

Из кругового поиска вернулись роботы, вооруженные крупнокалиберными помповыми дробовиками. Ничего заслуживающего специального внимания они не обнаружили, зато нашли подходящие для проезда бронетехники маршруты.

– Кое-где топором поработать придется, а так – местность вполне доступная.

– Молодцы, – похвалил Шульгин. – Ты, Аскольд, остаешься в моем распоряжении. Артем полетит на флигере. Под командой поручика Оноли прямо сейчас начинайте прокладывать тропу для выдвижения в этот вот квадрат. Десять человек хватит?

– Да я бы и один справился, – застенчиво ответил андроид. Его характер предполагал, что нельзя позволять людям-хозяевам делать то, с чем можешь справиться сам.

– Нет, господа, прошу, конечно, прощения, – заявил капитан Ненадо, – я бы так посоветовал. Лететь сейчас никому не надо. Вечереет, и сильно вечереет. Я в Месопотамии в шестнадцатом воевал, знаю. Через час совсем темно станет. Куда лететь? Надо грамотно. Перед самым рассветом. Часиков этак в четыре-пять. Кто бы там вас ни ждал, предутренний сон – самый крепкий. Будете иметь лишние минутки на какой-нито случай. А сейчас – если нас до сих пор не обнаружили, лучше здесь пересидеть. Предполье обеспечено, зенитная оборона «Иглами» – тоже. Аскольд с Артемом за двадцать верст опасность обнаружат. Я извиняюсь, Александр Иванович, вы, конечно, дивизиями и армиями командовали, а взводом и ротой – наверняка нет. Господин Берестин меня быстрее бы понял.

Упрек был тщательно замаскирован округлыми выражениями, но смысл был ясен каждому, кто слышал.

– А ведь действительно так лучше. Придется согласиться, Игнат Борисович, – как можно более дружелюбно ответил Шульгин. – По-вашему и поступим. Начинайте налаживать и обеспечивать оборону, а мы на самом деле утра подождем. Вам, как опытному солдату, не следует объяснять, что костры лучше разводить под самыми густыми деревьями, поверх натянуть маскировочную сетку, и так далее?

– Объяснять не нужно, Александр Иванович, – ученые. Только, мне так представляется, те, к кому мы прилетели, захотят – под любой маскировкой нас увидят. Сиди мы в блиндажах или половецкие пляски на поляне устраивай. Им – одинаково.

– Что твой командир заставлял Лермонтова наизусть учить – это я помню. Так он вас еще и в оперу водил?

– Нет, в оперу – это я сам. Когда в Москве воевали, пригласили меня… в Большой театр. Как раз на «Князя Игоря», – отчего-то вдруг смутился боевой офицер, от роду чуждый интеллигентских сантиментов.

«Неужто аристократочка какая? – внутренне удивился Сашка. – А почему и нет? После победы под Берендеевкой обласканных и награжденных лично Государем офицеров наперебой приглашали в лучшие дома. Вроде как лейб-компанцев[92] Елизаветы, дщери Петровой».

– От половецких плясок все-таки воздержимся, а в остальном ты прав. Обеспечь охрану территории по уставу караульной службы, и можете отдыхать. Винная порция – как положено, но ни грамма больше.

– Да о чем вы, Александр Иванович? – ответил капитан, весьма довольный, что удалось обойти скользкую тему. – Все будет в лучшем виде. А воздух-то здесь какой! – повел носом старый вояка.

– Как будто на Валгалле хуже? – с подначкой спросил Ростокин.

– Не хуже, пожалуй, а другой. Неужто сами не чувствуете?

Ненадо ушел к отряду, оставшиеся решили, что и им костерок не помешает. Темнело действительно быстро.

– Константин Васильевич, вы с Шатт-Урхом ничего не чувствуете? – спросил Новиков. Он уже успел, на несколько минут отойдя к краю обрыва, сосредоточиться и создать совсем несложную, локальную мыслеформу, по идее как бы накрывшую их стоянку куполом невидимости. Этакий меловой круг очертил. На Земле зачастую срабатывало. Насколько этот прием будет действенным против местных специалистов, Андрей не знал (вдруг у них собственный Вий имеется), но надеялся на лучшее.

– Нет. Эфир на удивление чист. Ваша защита надежна, бесспорно, но я к ней и своей добавил. Шатт-Урх опять ничего не слышит. Значит – до утра доживем… Скорее всего, – немного подумав, добавил профессор.

Снова вокруг была черная южная ночь, между набежавших с запада, со стороны Атлантики облаков просверкивали необыкновенно яркие в здешней прозрачной атмосфере звезды.

«Каково на них смотреть Антону? – неизвестно почему вдруг подумал Новиков. – Как заключенному из тюремной камеры на огни города, или наоборот, как из города на фонари вокруг тюремного забора?» В разговорах они ни разу не касались деликатной темы, однако должен ведь испытывать какие-то чувства «человек», привыкший считать своим домом всю Вселенную и вдруг навеки заточенный на одной-единственной захолустной планете? Как если бы Воронцова, лишив диплома капитана дальнего плавания, сначала сколько-то подержали в тюрьме, а потом назначили командовать буксиром в речном порту.