Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Ого! Рессоры, приняв груз, сильно просели. Возница недовольно обернулся, но ничего не сказал. Красота ли дамы его сдержала или обещанное вознаграждение.

– С приездом, Лариса Юрьевна…

Она махнула на него рукой.

– Какая Лариса? Миледи Отэм, прошу любить и жаловать. А это – мой брат, лорд Генри Уоттон, путешественник и коллекционер. Ценитель живописи, в том числе восточной. До невозможности светский человек… – говорила она на очень хорошем, подобающем титулу и облику, английском. Профессор Хиггинс[23] легко определил бы, что она выросла где-то между Букингемским дворцом и Белгравиа.

Генри с достоинством поклонился.

– А какая-нибудь положительная профессия у вас есть? – с оттенком иронии спросил Кирсанов. Он решил держаться с роботом как с самым обычным человеком, до тех пор, пока обстановка не потребует иного.

– Юриспруденция и античная философия, – ответил тот. – Но в основном лучше рассчитывайте на меня как на бодигарда и профессионального киллера.

– Откровенно, хотя и слегка цинично…

– Циник – это человек, который всему знает цену, но ничего не ценит. Как раз про меня сказано.

– Пожалуй, пожалуй. Думаю, мы сработаемся.

– Несомненно, – вставила Лариса. – Генри удивительно толерантный человек. На пятьдесят футов в подброшенную монету попадает. Не представляю, чтобы он с кем-нибудь не сработался. В любом смысле.

И тут же она показала глазами на спину коучмена.[24] Коротко бросила по-русски: «Много лишнего говорим. Он нас слышит».

– За это можете не беспокоиться, – ответил Кирсанов по-английски. – Мы уже почти приехали.

Действительно, в перспективе улицы завиднелась крыша и верхний этаж отеля.

Они выгрузили на тротуар багаж, и тут же от дверей наперегонки кинулись два черных боя, торопясь подхватить баулы и заработать лишний шестипенсовик, а то и шиллинг за проворность.

Кирсанов расплатился с коучменом, в дополнение к деньгам протянул ему длинную сигару.

– Попробуйте, она того стоит.

– Благодарю вас, сэр! – расплылся в благодарной улыбке извозчик и тут же, содрав обертку, принялся ее раскуривать. Наверняка чтобы порисоваться перед коллегами на стоянке наемных экипажей. На это и был расчет. Павел, нанимая фаэтон, видел, что извозчик курящий, да вдобавок услышал его жалобу соседнему кэбмену, что табак нынче плох, свежего подвоза давно не было, цены взлетели немыслимо, и приходится поджиматься.

Была, конечно, опасность, что сигару он прибережет до какого-нибудь торжественного случая, но полковник заметил, как жадно этот человек смотрел на его портсигар и ловил ноздрями запах дорогого табака, доносящийся из фаэтона, пока они ехали встречать Ларису. Такой вряд ли обладает выдержкой стоика.

– Удивляюсь я на тебя, – сказала Лариса Кирсанову, когда они шли по аллее, – специалист, а при постороннем разболтался, да еще по-английски. Наверняка немедленно начнет с приятелями впечатлениями делиться. В том числе о том, в каком странном месте ты нас подобрал…

– Не утруждай себя лишними мыслями. Наш «Автомедон»,[25] пока доедет до стоянки, через три затяжки сигарой забудет все, начиная с сегодняшнего утра. Без всяких вредных для себя последствий.

– Опять Сашкины штучки?

– Чьи же еще?

– А вдруг он не стал бы твою сигару закуривать?

– Угостил бы его глотком виски из рук джентльмена…

– А если…

– Не утомляйте меня бестактными вопросами, миледи. За все время службы проколов не случалось. В худшем случае они случались у тех, кто мыслил не столь позитивно…

– Да, я и вправду сказала бестактность. Простите. А номер вы мне подготовили действительно хороший, мистер Сэйпир?

– В московском «Национале» лучше не найдете. Фирма веников не вяжет…

– М-да, общение с потомками не всегда идет предкам на пользу, – хихикнула Лариса. – Вульгаризмы вы зря подхватываете.

– Так что делать, хорошо звучит, и по смыслу емко.

– Ты мне со старой стилистикой больше нравишься. Слушаешь – прямо язык Чехова.

– Не люблю. Я больше Мережковским увлекался. Полезнее для понимания настроений тогдашней интеллигенции.

Номер Ларисе на самом деле понравился. И комнаты, и меблировка, и вид с лоджии на бухту.

– Что же, поживем, – обойдя все помещения, сказала она и, отойдя к огромному шкафу-гардеробу, без стеснения расстегнула спрятанную в складках, воланчиках и прочих украшениях платья застежку-молнию и уронила его на пол. Она специально так заказала, уж слишком много трудов требовали принятые в то время пуговицы, пряжки и шнуровки. Не зря светские женщины имели специальную прислугу для одевания-раздевания. А в боевых условиях такое неприемлемо. Дама ты или нет, а правило «пока горит спичка» никто не отменял.

Кирсанова она нисколько не стеснялась, как и любого другого мужчину из «Братства». Топлес в корабельных бассейнах купалась, а то совсем безо всего, считая это нормой. Тело у нее красивое, ничего нового никто не увидит, есть на ней ленточки бикини или их нет. Вот с посторонними можно поиграть, приоткрыв ногу чуть выше колена или показав случайно что-нибудь в глубоком вырезе декольте.