Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

— Да, Паша, — с грустью сказала Лариса, машинально раскачивая у него перед глазами обнаженной почти до самого верха ногой с перламутрово-алыми ногтями на пальцах узкой стопы. — Отчего и крутимся мы, случайные фактически люди, в паутине бесконечных непонятностей. Нам совсем ненужных.

— А вот нам — вполне. Без вас мы бы где были? Не пожелал бы я тебе искать смысл жизни в трущобах Константинополя. С голоду бы не померла, но о многих принципах забыла бы с ходу. Видел я…

— Хватит, полковник. — Лариса встала. — Иди, обеспечь нашу легализацию, в ресторане продолжим.

— Сделаем. Только разуваться при посторонних тоже не советую. Здесь почти у всех на пальцах мозоли от плохо сшитой обуви, даже специальные салоны для их удаления на каждом шагу встречаются. А у тебя пальчики гладкие. Непонятно. И ногти здесь никто не красит.

— Учту, Паша. Спасибо.

Он ее начал утомлять обстоятельностью, против которой нечего было возразить.

Кирсанов вышел на улицу, про себя посмеиваясь. Поставил он «кошку» (его личная для Ларисы оперативная кличка) на место. Не как приданного в оперативное подчинение сотрудника, об этом и говорить не стоило бы, именно как чересчур много понимающую о себе барышню.

И еще пообломает, в ходе совместной работы, так что Левашов благодарить при встрече должен.

Если… Если энергия пережатой пружины на него же и не разрядится. Но и это на пользу будет. Просто — другому человеку.

Как же ее, заразу, легализовывать? Мало времени ему отпустили старшие товарищи. Но безвыходных положений не бывает, это же очевидно. Разговаривая с Ларисой, он отчетливого решения не имел, но имел уверенность, которая на людей действует лучше всего.

В своем номере он переоделся в костюм настоящего профессионального торгового моряка. Не забулдыги, не палубного матроса на один рейс, а настоящего, уважающего себя и уважаемого капитаном и помощниками. Может быть, даже опытного боцмана. Синие широкие брюки, приличные ботинки, куртка с бронзовыми пуговицами, каскетка с лаковым козырьком и красный фуляровый[29] платок, изображающий одновременно галстук и шарф.

Выйти на улицу пришлось черным ходом, перед портье рисоваться не следовало.

В таверне Эльснера-Давыдова таких, как он, принимали в специально отгороженном от общего двора уголке. Столы почище, обслуга вежливее, молодой баобаб простирал над двориком ветви с листьями, способными защитить от внезапного дождевого шквала.

— Привет, Пауль, — сказал Кирсанов подошедшему, как бы между прочим посмотреть, как отдыхается уважаемым гостям, Эльснеру. — Есть моряки с пришедших сегодня с Востока судов?

— Что из выпивки заказать хотите? — с достоинством осведомился капитан, увидев, что моряк за соседним столиком как-то слишком внимательно обратил ухо в их сторону.

Моряк был одет точно, как сам Павел, только шарф у него на шее — черно-желтый. И сидел он один.

— Выпивка — как всегда, три унции рома и кварту пива. Я тебя спрашиваю — есть пароходы с Востока? — взглядом он показал товарищу, что пока конспирировать не нужно. Скорее — наоборот. Сосед его заинтересовал.

В подобного рода заведениях правил этикета не придерживались. Вернее — они были, но свои. Как лорд Генри мог непринужденно заговорить с таким же лордом на приеме в Букингемском дворце, так и равный (по ощущению) человек мог обратиться к равному здесь. На поясах у каждого висели длинные, невероятно острые ножи. Что делать в долгом плаванье, как не точить их на хороших брусках, вроде бы от скуки.

А ведь нет. Настоящий матросский нож может спасти от неминуемой смерти. Если в шторм на грот-бом-брам-рее в снастях запутался, чем с одного взмаха перехватить толстый, почти что в руку, просмоленный трос? Других случаев, когда нож незаменим, тоже масса, включая портовую драку.

— Подсаживайся, приятель, — радушно пригласил Кирсанов коллегу.

Тот, не чинясь, забрал свою здоровенную кружку и переместился на новое место.

— Питер, — назвался жандарм, протягивая руку. Моряк ее пожал своей, покрытой характерными мозолями и навечно пропитанной смолой.

— Людвиг, — ответил он с сильным немецким акцентом. — Старший боцман.

Немец — это хорошо, с немцами у Павла обычно складывались нормальные отношения, и языком он владел по-настоящему, а не выучив с помощью хитрых приборов.

Кирсанов указал пальцами слуге, разносящему напитки, что предыдущий заказ нужно удвоить.

Выпили, немного поболтали просто так, обмениваясь мнениями о заведении и вообще о городе, творящихся здесь не слишком благополучных делах.

— Ты с какого парохода? — наконец спросил Людвиг.

— Сейчас ни с какого. С одного списался, другого пока не нашел.

— Придумал, где списываться. До другого порта не дотерпел?

— Так получилось, — не стал вдаваться в подробности Кирсанов.

Ответ исчерпывающий. Много на море обстоятельств случается. С капитаном не поладил, с товарищами по команде конфликт обострился до полной нетерпимости, на берегу загулял до невозможности вернуться на свое судно к отходу.

— По специальности ты кто? Руки у тебя слишком чистые, — проявил наблюдательность немец.

— Электромеханик…