Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

…Следующим утром они втроем погрузились со всем снаряжением в один из свободных флигеров и вылетели к своему форту. Ирину оставили в лагере с отдельным заданием.

Вопросами последнего вторжения дуггуров, неизвестно с какого перепуга предпринятого, бессмысленного тактически, не получившего естественного развития, причем бог весть, из какого времени оно осуществлялось, с Дайяной занимались Шульгин и Ростокин. Андрею это стало неинтересно. Не здесь нужно такие детали выяснять.

Скорее всего, это действительно была второпях предпринятая разведка. Или даже не разведка. Очень может быть, что «медуза» прилетела не с Земли, а из какой-нибудь другой точки Валгаллы. Завершила там свои дела и возвращалась в расположение главных сил. Просто по поразительному, нелепому совпадению нарвалась на флигер Лихарева. Встречный бой в тумане. Бывает. На войне все бывает.

Шульгину единственно хотелось сообразить, произошло ли это боестолкновение до или после их африканского эпизода? По времени могло случиться и так и так. Но выводы получались разные.

Летательный аппарат, не очень быстроходный, но надежный и легкий в управлении, оставил позади хребты, окружавшие долину учебного центра. Отправляясь в свой форт, они решили, что оставшаяся после гибели Лихарева в одиночестве Дайяна нуждается в квалифицированной помощи для ускоренного завершения выпуска своих курсанток. При необходимости можно было уложиться в три-четыре дня. Вот и пришлось оставить с ней Ирину, знающую, что и как делать. Это ведь процедура чисто техническая, не требующая того, что полагается в человеческих военно-учебных заведениях.

В случае необходимости Ирина всегда сможет связаться с друзьями, да и переместиться в нужную точку, если потребуется. За нее Андрей не опасался.

За пределами горного изолята на остальном пространстве Валгаллы, равнинном и открытом северным ветрам и циклонам, по-прежнему лежал снег. То, что при первом контакте Левашов угодил в лето, было удивительным (или свыше предписанным) совпадением московского времени года с инопланетным. А сейчас, как и большую часть прожитого ими здесь времени, в этих широтах длилась морозная и снежная зима.

Внизу мелькали ложбины, которые весной снова станут реками, длинные, уходящие за горизонт ленточные боры, сплошные массивы тайги, посередине которых вдруг открывались обширные, до нескольких квадратных километров, поляны.

Богатая планета, сестра Земли и по астрономическим характеристикам, и по биосфере. Были бы кванги столь же любознательными и склонными к землепроходству, как люди, давно уже освоили бы эти благодатные просторы. Но нет — культивировали свои древние обычаи, сгрудившись в нескольких грандиозных городах-муравейниках, не проявляя никакого желания расселяться на безграничной плоскости.

Может быть, как раз это — естественное свойство гуманоидов, и только европейцы — странное исключение? Даже на Земле их (да, пожалуй, еще монголов эпохи Чингисхана) гнало вперед неудержимое стремление «к последнему морю». Остальные предпочитали оставаться в пределах отведенных судьбой ареалов.

Переправить бы сюда несколько миллионов пассионариев, которым скучно и тесно на старой Земле, и начать все сначала.

«Так это ж опять все пойдет по известному кругу, — подумал Андрей. — Отобрать таких людей не столь и трудно, тех, для кого „понедельник начинается в субботу“, так опять придется „Службу охраны реальности“ разворачивать до нескольких хорошо вооруженных дивизий. Чтобы не допускать на Валгаллу „посторонних“, выявлять и депортировать случайно просочившихся и поддерживать заданный морально-психологический климат среди „избранных“».

Потому такое грустное чувство оставляли даже самые первые книги Стругацких. Новиков с друзьями, запоем прочитав «Попытку к бегству», «Далекую радугу», «Полдень» и т. д. в свои совсем юные годы, сразу же поняли — нереально. Очень возвышенно, очень привлекательно, но — откуда вдруг возьмутся подобные люди? Из тех, кто нас окружает в эти вот оттепельные годы? Что, десяток-другой по-настоящему приличных людей собственным примером перевоспитают всех остальных? И ассенизатор на своей бочке вдруг и свято уверует, будто «работать действительно интереснее, чем развлекаться»?

Авторы лет через десять пришли к тому же выводу, резко «сменили вектор», а вот что делать с возникшим в душах своих первых, самых верных читателей «раздраем», так и не придумали.

На пилотском месте сидел Шульгин, любивший водить любые виды транспорта, просто из удовольствия. Новиков с Ростокиным расположились позади, в креслах, предназначенных не для людей, но вполне подходящих. Приходилось перемещаться в куда более некомфортных условиях.

Игорь отвинтил колпачок с фляжки. Ему хотелось разговорить чересчур мрачного, так не похожего на себя Великого Магистра, как в шутку иногда называли Новикова.

— Глотнешь? — спросил Ростокин.

— Почему нет?

— Скажи, Андрей, — спросил Игорь, в свою очередь прикладываясь к горлышку. — Тебя действительно ввергла в меланхолию смерть этой девушки? Или к тебе вернулась старая болезнь?