Скоро рассвет (СИ)

— Он завтра или я где-то туплю?

— Завтра… да, завтра. Ну таки что? Я все равно не праздную.

— И не нужно, просто приходи, погуляем, развеемся, окей?

— Да, я буду, спасибо.

— Все. Пока-пока!

Послышались гудки. А Даша так и держала телефон в руке, пока не поняла, что плов пора выключить, да и прийти в себя. Что же, говорить матери о работе не нужно, есть и есть. Деньги она все равно не может пересчитать и проверить, а на стипендию и отложенные можно немного протянуть.

В День рождения… лучше бы его и не было. Даша не любила этот праздник. Дурацкие, совершенно ненужные ей подарки от матери. Еще и с предлогом “ну вот, я же старалась”. Прошлый раз были две детские розовые заколки с пушистыми помпонами, прозрачные носочки в цветочек и капроновые черные колготки с перечеркнутым ценником из распродажи. Все бы ничего, Даше хватило бы и открытки. Лучше бы была просто открытка, чем вещи, которые даже надеть никуда нельзя.

Пока ела, вспоминала свой последний День рождения, который проводила с гостями. И то, потому что мама без спросу пригласила Андрея, Яну с первого этажа, а ведь Даша с ней не общалась. Их родителей и тетю Женю.

Все утро Даша слышала упреки и “Твой праздник, ты ухаживаешь за гостями”. Поэтому часть готовки, накрыть на стол, встретить гостей, носить блюда, вымыть потом всю посуду легло на Дашу. Под вечер настолько болели ноги и руки, что тяжело было уснуть. Никакого праздника, только едкий, неприятный осадок, усталость и желание никогда больше не проводить этот день с кем-то.

Зато мать все хвалили, мол, хозяйственная дочь растет, замуж обязательно возьмут, хорошо воспитала.

Решено. Завтра с утра она скажет, что много работы и она займет весь день. Ложь, неприятно, неправильно. Но легко. Даша научилась молчать, когда того хотела мать, теперь научилась говорить то, что облегчало ей жизнь. И больше не мучила совесть.

Жизнь во лжи… приходилось запоминать все, строить продолжение своих историй, чтобы нигде не проколоться. Но мать обычно не докапывалась. Все звучало правдоподобно и так, как той хотелось бы.

Даша просто стала удобной, взрослой, но ограниченной так, как хотелось бы Ларисе, девочкой. Не просит денег, не нужно готовить, стирать и покупать вещи, учится… не там где нужно, но загружают прилично, значит, сойдет, работает, на плохой, глупой подработке, но карманные не нужно давать и волноваться о каких-то растратах.

Оставались только злость на Дашу из-за того, что отец высылал деньги на квартплату и ни копейки больше. А, может, на что-то еще, но это “что-то” выяснять не хотелось.

***

Седьмое ноября. Даша хмуро и сонно посмотрела на потертый экран кнопочного телефона, заблокировала его, вновь разблокировала, чтобы убедиться — не мерещится.

Сегодня ей исполнилось шестнадцать. И ничего не изменилось. Почти, если не учитывать едкий осадок. Он, словно трясина, втягивал в себя хорошие воспоминания, стараясь превратить настроение в болото.

Железная кровать заскрипела, и Даша затаилась. Выждала паузу и постаралась максимально тихо выйти из комнаты, чтобы не разбудить мать. Выходной ведь, она точно не проснется полдесятого.

Был четкий план: умыться, привести себя в чувства, взять из ящика в столе новенький джинсы и белую футболку, немного накраситься и оставить записку, что она на работе.

Это решение пришло внезапно: Даша поняла, что хочет хоть когда-то обойтись без странных пожеланий и дурацких подарков.

Аккуратным почерком написала “на практике в колледже, после — на работе”. Практику какую-то придумает потом. Была идея сказать, что им решили провести экскурсию по старому городу, рассказать о домах и о том, как это строилось, чтобы студенты понимали зачем учатся. А… куда? На метро Университет и к метро Льва Толстого. Там Даша часто бывала. По дороге еще покосившийся дом по правую сторону от эстакады возле центрального ЗАГСа: его можно привести в пример и нагрузить информацией. Мать мало что поймет, спрашивать не станет.

Честно лгать.

Даше это не нравилось, но другого выхода она не видела. Иногда хотелось жить как другие: говорить где она, быть честной, расслабиться и не запоминать все нити лжи, которые создавали узор иллюзорного, не настоящего существования.

Замок неприятно щелкнул, но, вроде, мать это не разбудило. А если и проснулась, то… точно не побежит за Дашей.

С этими мыслями она сбежала вниз, выскользнула из подъезда и не закрыла дверь. Город спал.

Суббота. Девять. Последние солнечные лучи, скрип троллейбуса. Его зеленое туловище напоминало об ушедшем лете. А вокруг яркие желтые листы: на черных ветках, в ямах асфальта, под плохо выкрашенным бордюром. Рядом советская детская площадка — сплошные слои масленой краски на чудаковатой пирамидке-лестнице, полукруге, где соседи обычно выбивали ковры, проржавевшая горка и высокие качели.

Даша решила спуститься к Вокзалу, пройти “подземку”, длинный переход между Южным и Северным вокзалом с выходом на платформы. А там… Макдональдс. Сегодня ведь праздник, а вчера она получила немного денег. Шоколадка стоила семь, а остальное же осталось.