Скоро увидимся

Там она перекинулась несколькими фразами с протиравшей дверные стекла Мартой, а когда отправилась «на охоту», та сообщила ей вслед: «вот и Ромми подъехала, рановато она сегодня…» Лиза уже поднималась по лестнице.

Сегодня она начнет с крыши.

Не исключено, также, что кто-то мог подглядеть дверной код.

А когда пару дней назад они, совершая прогулку, дошли до раскидистых деревьев, малышня попросилась полазить. Лиза разрешила не дальше толстых, близких к земле веток, но глазом моргнуть не успела, как Герда, почти что по-обезьяньи, залезла до середины. И остальные действовали проворно.

Проверив по пути занавеску, за которой, действительно, никого не было, Лиза быстро миновала три этажа.

Так… дверной код не вскрыт, иначе горела бы зеленая лампочка.

Прежде чем толкнуть дверь, она почему-то повернулась назад — была видна площадка третьего этажа, пустая… и ни единого звука…

Погода к вечеру совсем разгулялась, солнце, жалея о будущих тусклых днях, уходя к зеленому горизонту, посылало веселенькие лучи, и Лиза подставила им лицо — теплым и ласковым…

Только в глазах от них возникла легкая темнота, это сейчас не к месту.

Ну, за работу.

Девушка быстро прошла к бару, заглянула за стойку… тут никого.

Теперь надо в темпе обследовать закутки внутри декоративной зеленой изгороди и следить за звуком, если «что-то» будет перемещаться…

На проверку ушло совсем мало времени.

Где еще можно прятаться?.. Там, ближе к выходу на крышу, за креслами у нескольких столиков.

Она обвела их взглядом, но не посмотрела с другой стороны.

Девушка возвратилась почти к исходной позиции, опять захотелось повернуть лицо к золотистым лучикам, но впереди, где кончалась площадка, у невысокой бордюрной решетки замаячило синим цветом небольшое пятно… листочек бумаги или тряпочка… А там внизу клумба, которая уже не будет радовать своей очаровательной пестротой… рабочие уехали час назад, расправились равнодушно и… да, вместо клумбы коричневая земля… сама на себя наводящая грусть.

Она нагнулась и подняла синий, сложенный вчетверо карманный платок.

Очень похожий…

Что за чепуха?..

Это ее платок.

Да, ее собственный.

Почему здесь, у края?..

Пусто!

Земля кинулась к ней, сердце в глотке, нечем дышать…

Был тревожный звонок, но она не успела!

Синева мелькает над головой…

Кисть…

Она чувствует правую кисть.

Сжатую.

Сжатую там вверху, сейчас ее оторвут!

Выдержать, выдержать и схватиться другой…

Высота внизу, где болтаются ноги, мешая развернуть тело… надо рывком, надо вздернуть левую руку…

«Боже, подари мне еще мгновенье!»…

Есть!

Лиза схватилась левой за прут решетки и повисла на двух.

Есть.

Ее не сбрасывают!

Закричать?

Нет, если сейчас она не соберет все силы и не подтянется, руки могут разжаться сами.

Лиза почувствовала, как напряглись бицепсы, будто чужие сторонние механизмы, в глазах стало почти темно… руки не отпускают прутья, ступня сбоку вставилась между ними…

Вот, левая рука ухватилась за верх решетки… колено уперлось в край… просветлело в глазах… вот, она уже перекинула ногу…

…и стоит по ту сторону.

Видит площадку… столики… у ворот — охранника спиной к ней и к солнцу…

Видит, только ничего не слышит, уши как заложены ватой.

Там в баре есть сок, жутко хочется пить.

Пять минут, и она чувствует, будто те секунды были не в ее жизни, будто случилось не с ней.

Именно так — не с ней.

Голова свободна от мыслей, она контролирует это внутреннее пространство… сердце и дыхание в норме, даже нет болей в кистях.

Она все контролирует.

В доме тихо, ни одного детского голоса.

Да, они же играли в прятки.

Тихо на втором этаже…

Девушка спустилась на первый.

Здесь тоже тихо, и никого…

В зале черный рояль.

Черный цвет у рояля никогда не выглядит траурно, он всегда праздничный.

Почему она подошла к роялю?..

А вот почему.

Лиза откинула крышку, села и, не зная, что будет играть, положила пальцы на клавиши.

А они уже знали!

Знали, и понеслись в быстром темпе шопеновского минорного вальса…

…чтобы повторить начало еще быстрее…

…и здесь… здесь, слегка недокончив, заговорить о душе человека…

Шопен всегда говорит о душе, о ее уголках, где таится хорошее. Люди не ведали о них, пока не родился болезненный польский мальчик, родился, чтобы им рассказать.

Сейчас она играет его предсмертное произведение.

Когда туберкулезная кровь рвалась наружу, не давала дышать, когда жизнь считалась только на дни.

Но тема смерти не вторглась, не коснулась души, бывшей для него сильней человеческой плоти.

Белые клавиши с черными бемолями не дробят, а собирают белое вместе…

…головы стали появляться возле рояля…

Лиза не видела лиц и не хотела, а еще — она могла поручиться, сзади стоит Ромми Ванлейн.

Слушайте, слушайте же теперь вот это!

Сгиб указательного пальца проехал по клавишам и руки забили аккордами «Героический полонез».

Слушайте непобедимую жизнь!

Вот вам осколки летящего солнца!

На этот раз людей в спорткомплексе было гораздо больше чем прошлым воскресным вечером, так что их даже попросили десять минут подождать.

А потом попросили поспешить на освободившиеся дорожки, и Дункан, успевший захлопнуть кабинку с вещами, раздосадовался от зазвучавшей там телефонной мелодии.