Скорость убегания

Нам, в свою очередь, кажется, что туземцы пытаются указать нам, как проводить колониальную политику. А этого мы не потерпим.

— Это ваше право, — пожала плечами Самми. — Мне, пожалуй, не стоит заводиться: сегодня я видела одну из самых бескровных боевых стычек, какую могла себе вообразить.

— Это уж точно, особенно если вспомнить, что здесь творилось первый год или два.

— Шла настоящая война?

Дар нахмурился:

— Привязав камень к концу палки, можно убить человека. Так оно и было на первых порах. Я видал немало проломленным черепом и тел, пронзенных копьями. Наши потери были поистине кровавыми.

— А мертвые вольмарцы выглядели предпочтительнее?

— Тогда нам казалось так, — Дар поморщился от нахлынувших воспоминаний. — Трупы вольмарцев были чисты, как клиенты морга. Лишь маленькие крохотные дырочки и никакой крови — лазер следов не оставляет.

Самми побледнела и схватила его за руку.

— Достаточно.

— Извини, — сказал Дар. — Вот уж не думал не гадал, что я такой искусный рассказчик.

— У меня чересчур богатое воображение, — Самми прислонилась к нартам. — Сколько тебе тогда было?

— Восемнадцать.

— И никто не мог придумать, как остановить бойню?

— Никто. А потом губернатором назначили Шаклера.

— И он сразу решил проблему. Заговорил всех до смерти?

Дар опешил:

— А ты откуда знаешь?

— Да я просто пошутила. Нельзя же в самом деле остановить войну словами!

Дар пожал плечами.

— Возможно, он взмахнул волшебной палочкой. Во всяком случае, ему удалось разговорить вольмарцев. Как, никто не знает, но в конце концов он склонил их к подписанию договора о нынешнем порядке ведения войны.

— А ты сильно удивишься, если открою тебе секрет? Человеку ничто человеческое не чуждо, понял?

— Временами человеки об этом забывают, — печально сказал Дар. — Что касается меня, то я верю Шаклеру, что бы он ни сказал.

— Надо понимать так, что все остальные придерживаются похожего мнения?

Дар кивнул.

— Пройдись по адресу секретаря флота, поизмывайся над исполнительным секретарем Федерата, можешь даже посмеяться над богом, но против генерала Шаклера слова не скажи.

Самми нахально улыбнулась:

— Мне кажется, что тому, кто скажет, придется несладко.

— Каких размеров «несладко» тебя устроит, чтобы стало понятно? Обычный стандарт — полметра в ширину, два в длину и три в глубину.

— Ишь ты, выступил против и загремел в могилу. Не должно быть у человека такой власти!

— Власти? Шаклер даже не приказывает! Так, просит...

— Ага, и все с ног сбиваются, кто быстрее выполнит. Отвратительно!

Дар окрысился:

— От солдата никто не требует привлекательности, солдат должен быть отвратителен, как отвратительно само понятие войны.

— Сексуальный стереотип воина должен быть привлекательным в высшей степени, — безапелляционно заявила Самми.

— Хорошо, хорошо, — усмехнулся Дар. — С другой стороны, скажи, какие чувства можно испытывать к человеку, который мало того, что спас тебе жизнь, но и сохранил твое реноме?

— Мое реноме не нуждается в сохранении.

Дар решил не ввязываться в спор:

— Послушай, Самми, войну можно остановить двумя путями: либо кто-то победит — а здесь этого не предвиделось, либо каким-то образом спасти реноме обоих противников. Шаклер избрал второй путь.

— Поверю тебе на слово, — Самми скорчила мину оскорбленной невинности. — Допустим, генерал нашел способ спустить пар, который возник в котле контакта от соприкосновения двух культур.

— Не только, — сказал Дар, — его метод дает разрядку любым внутренним побуждениям.

— Не хочешь ли сказать, что он предвидел и лечебный эффект своего нововведения?

— Обязательно. Ведь Шаклер — психиатр.

— Психиатр?

— Ну, конечно. Случайно руководство флота назначило губернатором именно того, кто больше других подходил для управления тюрьмой. Я хочу сказать, что каждого оказавшегося здесь обязательно тревожат проблемы личного плана.

— Даже если этот каждый не псих, — подхватила Самми, — то через полчаса, проведенных на этой планете, он сделается таковым. Но ведь Шаклер — мазохист.

— А кто еще способен выдержать такую работу? — Дар обозрел поле боя. — Кажется все стихло. Пошли.

Он перекинул веревку через плечо и потопал по равнине. Самми последовала за нартами:

— Не хотелось говорить, но признаюсь, что у меня мозги пошли набекрень.

Дар покосился на нее:

— Надеюсь, ты не обиделась?

— Да нет. По правде говоря, мне надо было с кем-то поделиться.

— Ага, наконец-то я дождался комплимента. А сначала у тебя сложилось не совсем верное представление о нас?

— Какой ты деликатный, — фыркнула она. — Не спеши радоваться. Я пока не могу утверждать, что ошибалась, но... э... скажем, встретила не то, что ожидала.

— Интересно, что же ты ожидала встретить?

— Отбросы общества, — отрезала она.

— В принципе, так оно и есть. Это лишь вопрос определения. Уже одно то, что ты в тюрьме, ставит тебя на самую низшую ступень положения в обществе.

— Но ведь в тюрьму попадают преступники.

— Может быть, когда-то так и было, но теперь могут сослать только за то, что ты оказался не на том месте не в то время.

— Это вопрос спорный.

— Нет, не спорный, — Дар сжал губы. — Можешь мне поверить.

— Убеди меня.