Скорость убегания

— Глаз не сомкнул, разыскивая? Можешь не волноваться, оргиям не обязательно быть. Сколько оргий, как ты думаешь, мог увидеть средний римский обыватель? Ищи упадок в мелочах. В людях, например, которые не голосуют, потому что кандидаты похожи друг на друга. В людях, которые считают, что пусть правительство провалится в тартарары, лишь бы им не мешали предаваться излюбленному роду эйфории. В людях, которые убеждены, что разговоры о политике — это свидетельство дурного вкуса. Вот декадентство, способное уничтожить демократический образ жизни.

— И за всем этим прослеживается недостаток знаний, — шепнул Дар.

— Не за всем, — Строганофф нахмурился. — Но в целом ты прав.

— Кстати, вам приходилось слышать о Чарлзе Т. Бармэне? — внезапно поинтересовался Дар.

— Этот профессор-отщепенец, — ухмыльнулся Строганофф. — Ну да, слышал. Даже книгу читал. Я с интересом слежу за его карьерой, — он весело и хитро посмотрел на Дара. — Им не удалось поймать опального педагога до сих пор.

— Да, — согласился Дар. — Им это оказалось не под силу.

* * *

Дар отпил и глянул на Лону поверх бокала:

— Что он там делает?

— Творит, — ответила Лона.

— Так долго?

— Долго?! — Лона невесело улыбнулась. — Прошло всего лишь шесть часов.

— Все это, чтобы придумать... как это выразился Строганофф?

— Формат сериала, — напомнила ему Самми.

— Да он закончил с этим еще часа три назад, — Лона отхлебнула напиток. — Кроме формата Строганофф нужен сценарий для первого выпуска.

— Но он же просто талдычит в вокодер. Как может одночасовой сценарий занять больше часа времени?

— Болван, он же думает, а не только наговаривает сценарий. И не забудь, что все должно быть в стихах. Это единственная причина, по которой Строганофф берется уговорить директоров фирмы на программу.

— А поэзия требует огромного труда, Дар, — заметил отец Марко. — Честно признаться, я даже не представляю, как он может наговорить целый час поэзии завтра к десяти часам утра, когда назначена первая передача.

— Стихи это пустяки, — Лона покосилась на закрытую дверь, за которой скрылся Уайти. — Это с настоящей поэзией вечная возня, а в данном случае качество роли не играет. Заниматься стихоплетством дед может до бесконечности.

— А вдруг его осенит вдохновение? — спросил отец Марко.

— Тогда, — сурово объявила Лона, — мы застрянем здесь на неделю.

— Ладно, — Дар поднялся и наполнил бокал в автобаре. — По крайней мере, у нас уютная комната для ожидания, — он оглядел номер-люкс. — Если вдуматься, то, пожалуй, стоит помечтать о том, чтобы твоего деда осенило вдохновение...

* * *

Дар смутно припоминал, как отец Марко развел всех по спальням, что-то бормоча под нос о раннем дне, но все остальное плавало, как в тумане. Он проснулся с дикой головной болью, каждый звук так и резал по обнаженным нервам. Молодой человек со стоном повалился на подушку, но сон не возвращался. Тогда он решил проявить отвагу и медленно-медленно опрокинул ноги через край постели, сел и тут же схватился за голову, дожидаясь, пока комната перестанет ходить ходуном. В конце концов окружающее мягко опустилось на свое место, и можно было встать на ноги. Ему тут же пришлось прислониться к стене. Он с трудом отдышался и дождался того момента, когда перестало вертеться перед глазами. Не сразу, но вращение прекратилось, и Дар наконец выбрел, шатаясь, в прихожую.

Благодарение Богу, свет был приглушен. Где-то оживленно болтали.

Странным образом от звуков уже не раскалывалась голова, и еще более странно, в прихожей оказался только один человек.

Им оказался Уайти, развалившийся в шезлонге. Его глаза странно блестели. Он заметил Дара и протянул фужер, наполненный густой коричневатой жидкостью. Дар промахнулся с первого захода, потом крепко ухватил фужер и отпил залпом. Глаза его неожиданно полезли на лоб, а в животе екнуло.

— Черт возьми, что за гремучая смесь?

— Средство дядюшки Уайти для опохмелки, — пояснил Уайти. — Только не спрашивай химический состав.

— Не буду, — с горячностью ответил Дар. Он нащупал дорогу к соседнему шезлонгу и рухнул туда. — Откуда вы знали, что мне это понадобится?

— А я заглянул к тебе ночью, — ухмыльнулся Уайти. — Загнулся, как башмак.

— Башмак? — недоуменно покрутил башкой молодой человек.

— Ты же назюзюкался в стельку, — пояснил Уайти.

Смутное видение чьего-то наклонившегося лица промелькнуло в памяти Дара.

— Ах, да, что-то припоминаю, — он нахмурился и вяло хихикнул. — Да, это были вы... да нет, ничего подобного, должно быть, кошмар.

— Ничего подобного? С чего ты решил?

— Потому что вы спросили... я ответил... — Дар с трудом сглотнул. — Да нет, это был сон.

— Спросил что? Ответил что?

— Э-э-э... про мою миссию, что мне надо сделать на Терре.

— Это не сон, дружок, — уверил его Уайти. — Я рассчитал все как по нотам. In vino veritas.

— Истина в вине, — пробормотал Дар и ошеломление уставился на Уайти.

Тот прищурился.

— Ты разбираешься в латыни, как я посмотрю. Поразительно, в наше-то время... Кто ж умудрился вбить латынь тебе в голову?

— Мой шеф, бармен по имени Чолли, но...