Скорость

Подняв бутылку к губам, Коттл сухо улыбнулся и, прежде чем выпить, сказал:

— Разве вы не слышали… «кроткие наследуют землю»?[11]

— Если вы не хотите сделать это для себя, сделайте для меня.

Облизав губы, потрескавшиеся от солнца, Коттл спросил:

— С какой стати?

— Кроткие не стоят, наблюдая, как кто-то уничтожает другого человека. Кротость — это не трусость. Большая разница.

— Оскорблениями вы не побудите меня к сотрудничеству. Меня оскорбить нельзя. Мне всё равно. Я знаю, что я — ничто, и меня это вполне устраивает.

— Тем, что вы пришли сюда, чтобы исполнить его приказ, вы не гарантируете себе безопасность в собственном коттедже.

Коттл навернул крышку на горлышко.

— Я в большей безопасности; чем вы.

— Отнюдь. Вы — свободный конец верёвочки. Послушайте, полиция защитит вас.

Сухой смешок сорвался с губ бродяги.

— Вот почему вы так стремитесь прибежать к ним: ради защиты?

Билли промолчал.

А Коттл, которому молчание Билли, похоже, прибавило смелости, продолжил, и в голосе его явственно слышалось самодовольство:

— Как и я, вы — ничто, только ещё не знаете об этом. Вы — ничто, я — ничто, мы все — ничто, и что касается меня, если этот псих оставит меня в покое, пусть делает что хочет и с кем хочет, поскольку он — тоже ничто.

Наблюдая, как Коттл отвернул с горлышка бутылки крышку, которую только что навернул, Билли спросил:

— А если я сброшу вас с крыльца и пинками выгоню со своего участка? Он звонит мне иногда, чтобы пощекотать нервы. Когда позвонит в следующий раз, я скажу ему, что вы — пьяница, не можете связать двух слов и я ничего не понял из того, что вы мне сказали.

Загорелое и красное от многолетнего пьянства лицо Коттла не побледнело, но лёгкая улыбка самодовольства, оставшаяся на лице после его тирады, исчезла. Коттл принялся извиняться:

— Мистер Уайлс, сэр, пожалуйста, не обижайтесь. Я не контролирую слова, которые вылетают из моего рта, как не могу контролировать виски, которое в него вливается.

— Он хотел, чтобы вы рассказали мне о лице в банке, не так ли?

— Да, сэр.

— Почему?

— Не знаю. Он не консультировался со мной, сэр. Просто велел сказать вам то-то и то-то, и я здесь, потому что хочу жить.

— Почему?

— Сэр?

— Посмотрите на меня, Ральф.

Коттл встретился с ним взглядом.

— Почему вы хотите жить? — спросил Билли.

Вопрос этот определённо затронул какую-то cтpyну в душе Коттла, словно он никогда им не задавался. Он отвёл глаза, схватился за бутылку виски уже не одной, а двумя руками.

— Почему вы хотите жить? — настаивал Билли.

— А что ещё делать? — Избегая взгляда Билли, Коттл поднял бутылку обеими руками, словно чашу. — Я хочу выпить ещё капельку, — он словно спрашивал разрешения.

— Валяйте.

Коттл сделал маленький глоток, потом ещё один.

— Выродок велел вам рассказать мне о лице в банке, потому что хочет, чтобы этот образ отпечатался у меня в голове.

— Если вы так считаете.

— Речь идёт об устрашении, о том, чтобы заставить меня понервничать.

— Вы нервничаете?

Вместо того чтобы ответить, Билли спросил:

— Что ещё он велел мне сказать?

Словно переходя к делу, Коттл навернул крышку на горлышко и на этот раз убрал плоскую бутылку в карман пиджака.

— У вас будет пять минут на принятие решения.

— Какого решения?

— Снимите часы и положите их на ограждение крыльца.

— Зачем?

— Чтобы отсчитать пять минут.

— Я могу отсчитывать их, оставив часы на запястье.

— Положив часы на ограждение, вы положите начало отсчёту.

Лес на севере оставался тенистым и прохладным даже в жаркий день. Зелёная лужайка, золотистая трава, несколько раскидистых дубов, потом пара домов ниже по склону и на востоке. С запада проходило шоссе, за которым тянулись поля с редкими рощами.

— Он наблюдает за нами? — спросил Билли.

— Пообещал наблюдать, мистер Уайлс.

— Откуда?

— Не знаю, сэр. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, снимите часы и положите на ограждение.

— А если не сниму?

— Мистер Уайлс, не надо так говорить.

— А если не сниму? — повторил Билли.

— Я говорил вам, — чуть ли не взвизгнул Коттл, — он срежет моё лицо, срежет с меня живого. Я говорил вам.

Билли поднялся, снял с запястья «Таймекс», положил на ограждение так, чтобы циферблат был виден с обоих кресел-качалок.

По мере того как солнце поднималось к зениту, оно растопляло все тени, кроме тех, что в лесу. Закутанные в зелёные плащи деревья не выдавали никаких тайн.

— Мистер Уайлс, вы должны сесть.

Ярко-жёлтый свет солнца заставил Билли сощуриться. При таком свете человек мог затаиться в тысяче мест, надёжно укрытый этим ослепляющим светом.

— Вы его не обнаружите, — сказал Коттл, — и ему не понравится ваше стремление обнаружить его. Пожалуйста, вернитесь к креслу и сядьте.

Билли остался у ограждения.

— Вы потеряли полминуты, мистер Уайлс, сорок секунд.

Билли не шевельнулся.

— Вы не знаете, в какой попали переплёт, — голос Коттла переполняла озабоченность. — Вам потребуется каждая секунда из тех минут, что он отвёл вам на раздумья.

— Так расскажите мне об этом переплёте.

— Вы должны сесть. Ради бога, мистер Уайлс, — Коттл разве что не заламывал руки. — Он хочет, чтобы вы сели в это кресло.

Билли вернулся к креслу-качалке.