Скорпика

Дерзкий вопрос, граничащий с запретом. Воительница свободно говорила о своих удовольствиях, если хотела, но выбор был за ней и только за ней. О подробностях нужно было говорить добровольно, а не по требованию. Кхара не стала бы отвечать на такой вопрос никому другому. Но ответ быстро слетел с ее губ. Она помнила каждого из них, начиная с того первого миловидного мальчика-пастуха из Сестии, совсем еще неотесанного юнца, и заканчивая мужчиной, с которым она вступила в связь после стычки с разбойниками и чье имя так и не узнала. Утром, как и обещал, он сменил повязку на ее ране и обработал успокаивающим жирным кремом, а затем Кхара и ее отряд отправились в путь.

– Все, – задыхаясь, сообщила она подруге, подумав, что ее голос звучит как-то мягко, но неуверенно.

– Расскажите мне.

– Вьющиеся волосы. По всему телу. Огонь в глазах. – Теперь ритм ее слов стал напевом, пульсом, который нужно было слушать, и она с радостью подчинилась ему, когда боль снова обрушилась на нее, заставляя снова опустить бедра. Королева выпрямилась, напрягаясь. – Соленый вкус. Сильные руки. Сильные бедра. Никакого страха. – Кхара не стала говорить, но вспомнила – с изысканной ясностью – удивительную легкость их связи. Не было ни настороженности, ни нервных моментов, ни застенчивости, свойственных молодым. Они оба были в том возрасте, когда можно держаться уверенно, и каждый из них знал, чего хочет другой. Все было понятно. Мужчина предложил себя, и королева приняла его, задав ритм, который тот быстро поддержал. Кхара не сводила с него глаз, когда он застонал. Ни один из них не отвел взгляд.

Его стон слился со стоном, вырвавшимся из нее, когда тело боролось с ней, ребенок боролся с ней. Снова поплыло сознание, и тогда она вцепилась в руки Вишалы, как будто только они удерживали ее на этом свете, а потом завыла звериным воем.

Ребенок приближался.

Где Бегхала? – хотела спросить Кхара, но слова испарились, дыхание пропало, мир исчез. Она держалась. Боль угрожала лишить ее мира, вышвырнуть через все пять ворот Подземья в черную тьму.

На ее животе лежала рука – рука ли? Была ли внутри нее рука или иная масса мышц и костей? Ребенок или повитуха? Она выплеснула свою боль в вой, и ей было приятно кричать. Больше Кхара ничего не могла делать. Момент настал.

Теперь ее тело было телом животного, и она подумала о священном скорпионе, в честь которого был назван ее народ и их герой. Об его хвосте, поднимающемся для удара. О том, как ничто не может остановить это ядовитое жало, как только оно приходит в движение, и было ощущение, что яд проникает в ее мышцы и сдавливает не только родовой портал и кости ребенка, запертого внутри, но и сердце, ее бедное сердце. А затем раздался сильный, отдающийся эхом звук, и почти в тот же момент, казалось, она услышала плач.

– Моя королева, – сказала Вишала у ее уха удивленным голосом. – Ваша дочь пришла.

* * *

Рассветный луч ласкал стены шатра, когда она услышала радостные возгласы бойцов снаружи. Родилась новая воительница, и Бесплодная Королева больше не заслуживала этого титула. Сама мысль об этом вызвала улыбку у Кхары. Напевая приятную, успокаивающую мелодию, Бегхала одним легким взмахом серебряного родильного клинка разрезала соединяющие их путы, а затем помогла Кхаре облачиться в свободную одежду из конопляной ткани, которая согревала ее, но не скрывала тело от ребенка. Теперь дитя спало на груди матери, закрыв глаза, маленькие плечи вздымались и опускались от усилий первого дыхания.

Полог шатра открыла Вишала, когда вернулась после оглашения, передвигаясь практически бесшумно. Она опустилась на колени рядом с Кхарой.

– Моя королева, время пришло.

– Полагаю, теперь я снова королева, – тихо сказала Кхара, не желая тревожить ребенка.

– Так и есть, – согласилась Виш, – и спустя много лет, когда вы устанете, рядом будет следующая королева.

– Благословляю тебя, – произнесла Кхара.

Виш пожала плечами.

– Скорпион благословляет вас. А я же просто буду рядом.

– И мы со Скорпионом благословляем тебя за это.

Виш потянулась к родовому клинку. Янтарная рукоять имитировала гребнистое тело смертоносного скорпиона, а изогнутое лезвие сверкало в предрассветном свете серебром – творение давно умершей оружейницы.

– Вы готовы?

– Готова.