Скорпионы в собственном соку

Не говоря уже об исчезновении епископа Аиспуруа и его юного секретаря и о смертях, которые посчитали случайными и которые, вероятнее всего, таковыми не были: о гибели Пачи Ираменди в автомобильной катастрофе в Алжире – впрочем, уже тогда возникли некие сомнения по этому случаю, – и о смерти знаменитой сопрано Бланки Эреси от инфаркта миокарда, преждевременно оборвавшей в конце семидесятых ее блестящую карьеру.

Второе: я должен был безотлагательно прервать свое чтение и донести на убийцу, беспрепятственно бродящего по улицам.

Третье: я не мог оторваться от чтения; рассказ захватывал меня, покорял.

Временно я подчинился этому последнему пункту.

Я должен был продолжать читать и не спешить; мне нужно было получить полную информацию, прежде чем поднять тревогу.

Оставалась еще слабая надежда, что по той или иной причине Астигаррага не смог осуществить на практике свои планы мести и что убийство Аулкичо, например, совершено кем-то другим.

Невероятно, я это знал, но возможно.

А кто, черт возьми, мог быть этот последний отравитель, туз в рукаве, этот выдающийся политик-националист?

Хотя и логично предположить, что больше всего мне хотелось покарать дядю Пачи, заняться им в первую очередь было сложно из-за его положения подпольного этарры во Франции.

Кресенсио был гораздо больше под рукой и более доступен, учитывая наши с ним добрые эротико-мистические отношения.

И кроме того, расправиться с ним мне хотелось лишь немного меньше, чем с дядей Пачи.

Однако прежде, чем начать осуществлять столь часто представлявшуюся мне в воображении месть, я постарался спокойно решить некоторые вопросы личной жизни, как, например, получить водительские права или образование.

В отношении этого последнего вопроса я рассудил, что, чтобы смешаться со столь разноперым стадом, мне неплохо было бы получить ту культурную подготовку, какой мне не хватало в восемнадцать лет. В Эспасе я купил полную энциклопедию. Я потратил пять лет на то, чтоб лихорадочно прочесть каждую из ее страниц.

Были и другие насущные дела, не терпящие отлагательств, – например, перестать быть девственником.

Я воспользовался случаем и во время короткой поездки в Барселону сдал этот экзамен.

Я жаждал увидеть выступление Бланки Эреси в «Эль-Лисео». Я достал билет в один из первых рядов и проглотил «Богему» целиком. Бланка исполняла главную женскую партию, нежнейшую Мими (я не мог сдержать слезы в сцене, где она умирает). Достигнув зрелости, она превратилась в красивую женщину с определенной склонностью к полноте, как это случается со многими оперными певицами. Она показалась мне чрезвычайно привлекательной.

Ей много аплодировали, вероятно, у нее был хороший голос (признаюсь в своей невежественной нечувствительности к опере. Грудное «до» звучит для меня почти так же, как корабельная сирена).

Причина моего появления в качестве зрителя, в ожидании момента, когда настанет черед нашей личной встречи, коренилась в том, что я хотел сделать свою ненависть более конкретной, применить ее к современному физическому образу, а не к смутному воспоминанию о молоденькой девушке из 1962 года.

Ту же процедуру я применил и к Йосеану Аулкичо.

Однажды в воскресенье я пришел на стадион «Сан Мамес». «Атлетик» Бильбао играла на домашнем поле против мадридского «Реала».

Почти в конце матча Йосеан забил головой потрясающий гол, определивший победу «Атлетик» и вызвавший восторженные вопли болельщиков.

Аулкичо был настоящим баском, народным героем, очень любимым в Бильбао.

Но вернемся в Барселону: по выходе из оперы я бродил по соседнему китайскому кварталу.

Видимо, недавно пришвартовалось судно североамериканской Армады, и повсюду бродили моряки со шлюхами.

Мне было из чего выбирать.

Мне понравилась одна высокая блондинка, прогуливавшаяся у входа в бар; она была очень хороша.