Скорпионы в собственном соку

Она слишком долго тужилась. Я слышал, как она несколько раз кричала от боли, а потом раздался звук падающего замертво тела, который ни с чем нельзя спутать. Бланка Эреси так и не спела «Аиду» в «Метрополитен». Она лежала там, у подножия унитаза, с лицом, искаженным от чрезмерного усилия, мертвая.

Я горько рыдал, когда звонил в полицию Коннектикута и пытался объясниться на своем скудном английском. Случай уготовил мне слишком жестокую судьбу, и я принял ее, не имея возможности ничего изменить.

Полиция меня почти не беспокоила.

Судебный врач засвидетельствовал сердечный удар, вызванный чрезмерными усилиями, направленными на то, чтобы справиться с запором. Ослабленное сердце и высокие показатели холестерина и мочевой кислоты сочли естественными для человека, страдающего ожирением. А перепутать лекарства – это распространенный бытовой несчастный случай.

Панчо, чихуахуа, унес под мышкой толстый патрульный. Полагаю, он окончит свои дни в желудке какого-нибудь посетителя «Макдоналдса».

Все подтвердилось.

Если оставались еще какие-то сомнения и во мне сохранялась еще хоть капелька надежды, теперь все было ясно.

Если жестокая и гротескная смерть сопрано и содержала в себе хоть какую-то двусмысленность, то убийство бедного Сепильо, театрального агента, не допускало смягчающих обстоятельств.

Антон, или, лучше сказать, Карлос Мария Астигаррага, был холодным и безжалостным убийцей.

Но, дочитав до этого места, я передумал: я не побегу доносить на него с дискетой в руке; по крайней мере не сейчас. Я потом придумаю, что делать. Сначала я хотел дочитать все это, узнать, насколько далеко простиралась его чудовищность. Если Астигаррага двадцать три года разгуливал на свободе после своего первого убийства, то ничего не случится, если он проведет на воле еще несколько часов.

С другой стороны, он был пьяница и драчун, гениальный повар и хороший друг и стал жестоким убийцей из-за безумной жажды мести.

И что?

В глубине души я отлично знаю, что, независимо от поступков, которые мы совершаем в жизни – а они зависят от многих факторов и от игры случая, – я не намного лучше, чем он.

Однако у меня есть одно ярко выраженное качество – преданность.

Я прежде всего друг ему, а не судья.

Почти не отдавая себя отчета, я выпил полбутылки «Гленморанжи», но был трезв. Я пошел в погреб, чтобы поискать еще одну, прежде чем продолжить чтение его многословной исповеди.

Путешествие в этом адском такси, которое я еще долго не забуду, подходит к концу.

Мы добрались до больницы Басурто. Я уже вижу ее низкие здания из выщербленного красного кирпича, с двускатными крышами, и пандус для въезда машин «скорой помощи».

Таксист внезапно нажимает на газ, и мы проезжаем мимо больницы.

Я яростно крину ему и колочу в окошко, но он не обращает на меня никакого внимания.

30

После смерти Бланки я подумывал было воспользоваться тем, что нахожусь в Соединенных Штатах, и переехать в Чикаго, чтобы отправиться оттуда в Саус-Бенд и разыскать Кресенсио в университете Нотр-Дам. Но, хотя при убийстве иезуита у меня и не должно было возникнуть никаких проблем эмоционального характера, мрачный конец Бланки, по которой я скучал, оставил меня безвольным и опустошенным, лишенным сил, неспособным сеять за собой новую смерть.