Скотина

У людей были боевые машины и подводные корабли. Быстро появились вычислители и шары, летающие так высоко, куда не достигают птицы. Люди поняли суть и природу вещества, изобрели оружие страшной разрушительной силы — немыслимой ранее. А ещё была жажда выжить, спасти свой мир и прогнать чужаков любой ценой. Они не могли проиграть, они забыли прошлые распри, объединились и почти победили.

Пилигримы были плохими бойцами. Они хитрили и извивались, прятались и отступали, трясясь над своими жалкими жизнями. Пилигримы очень боялись смерти, сдавали один храм за другим и почти убрались из нашего мира. Почти. Люди уже праздновали победу, осталось нанести последний удар, и враг бы сбежал, поджав хвост.

Но люди проиграли!

…

Советник опустился на кресло обессиленный, нелегко ему рассказ дался. После такой речи говорить не тянуло. Нечего тут сказать. Но что-то сказать надо.

— Подери меня нерадивый, Вечный ученик и пресвятые ёжики.

Холль усмехнулся, — Скажи мне чужак, почему? Что могло пойти не так? Не скажешь? И никто не скажет. Пилигримы впустили в мир Злой ветер и собрали урожай. Сейчас они продолжают сеять и выжимают жалкие остатки. Мой мир обречен. Целые континенты захлестнула мерзость. Южная Америка, Африка, Австралия превращены в сплошную рваную землю, где не осталось ничего живого. Большинство крупных островов потеряно, среди населенных районов постоянно возникают смертельные очаги.

Я выдавил из себя, — Печально. Ты хочешь все исправить? — картинка, которая вырисовывалась в голове, в целом совпадала, но масштабы реально поразили и опечалили.

— Исправить — нет, это невозможно. Из горки золы никогда не получить то, что было сожжено. Спасти, то, что осталось — возможно. Это и есть моя главная цель. А еще — отомстить. Сто восемьдесят шесть лет мой мир терзают шакалы. Я мечтал приблизиться настолько, чтобы ударить в сердце. Тридцать лет я выслуживался и угождал, но я выбрал неправильное место. Я приблизился не к сердцу. Максимум, чему я могу навредить — будет простой занозой в заднице.

— Ты хочешь, чтобы твоей занозой стал я?

— Я достаточно разбираюсь в людях, чтобы не разговаривать с такими как ты с позиции силы, что-то навязывать или требовать. У тебя своя дорога. Если когда-то в чем-то наши цели совпадут — ты сделаешь больше, чем мы…, чем я за долгие годы.

Не обижайся на старого дурака. Это просто мысли вслух — нужно стать их частью, понимаешь? Только изнутри можно что-то понять, повернуть, изменить. Поэтому я отдал тебе серебряную пелену.

— Мягко стелешь. Пожалуй, я могу предположить, что случилось в конце.

— Ты не можешь этого знать. Я лично сжигал архивы старых знаний. Прочитал тысячи книг. Изучил горы газет и журналов того времени, но не нашел причины, ни малейшей подсказки.

— Знать не могу, но знать и не обязательно. Достаточно понимать людей и то, что ими движет. Вот достойное завершение твоей истории:

Но люди проиграли!

Что же могло случиться в шаге от победы? Удар прилетел с неожиданной стороны, это был удар в спину. Потому, что нас предали. Приблизился момент, когда богатство и власть ничего не стоит. Истинным властелинам мира пришло время умирать от старости. И они отнесли Пилигримам свои Слезы, чтобы обмануть смерть.

Советник присел в кресло и крепко задумался, стиснув кулаки. Молчал долго, я не мешал, пусть обтекает.

— А ведь ты можешь быть прав. Ты еще более страшное чудовище, чем я представлял. Боря, я тебя понимаю, у тебя нет основания мне доверять и открываться. Мои идиотские проверки. Но я не мог по-другому, я должен был убедиться. Доверие не появляется на пустом месте. И с телом тебе не повезло. Прости и просто следуй своим курсом.

— Как же наблюдатели, мне продолжать играть тупого подростка?

— Око, да, это важный вопрос. Научись различать простое око, которое выполняет свою работу, от наблюдателей, приставленных за тобой лично. Первых можешь не опасаться. Но вторые, … их глазами может смотреть враг.

— Я свободен?