Скотина (СИ)

— Шеф, в чем шухер, работаю. В одной руке скальпель, в другой карандаш. Утром заключение будет.

— Начальство водителя фуры телефон оборвали, Магнат, продуктовая сеть, скандалы им, видите ли, не нужны. На самый верх звонили.

— Да ладно, Петрович, травма таракальная, открытая. Множественные переломы ребер. Гемоторакс, разрыв легочной артерии, травматическую асфиксию и повреждения костного скелета. По-русски? Грудь расплющило, органы в кашу, сердце всмятку, а осколки ребер даже в жопе. Кровь что? Результат завтра к обеду, но тут алкоголь в концентрации, близкой к смертельной, причем сомнительного качества.

Говоривший в телефоне расслабился, — Алкоголь хорошо. Сам под колеса бросился и точно пьяный. Мне это дело быстро и без этих твоих штучек надо.

— Не просто пьяный, синий как пупок. В желудке сивухи полтора литра. Только сам под колеса бросился не мог. Мышцы мне не нравятся, окоченение трупное полностью завершено, а такое в нашем климате не раньше, чем через восемнадцать часов. Его по протоколу три часа назад подобрали. Не мог он раньше умереть? Первая мысль – готовый труп под фуру.

— Да ты что, Боря, воду не мути. Спрячь эту свою мысль, знаешь куда. Целое кафе свидетелей, из кустов сам выскочил и своим ходом под МАН. Руками размахивал и дичь орал. Ты это с окоченением не торопись. Очень серьезные люди на контроль взяли. Напиши аккуратнее. Ускорение окоченения от чего произойти может?

Я на пару секунд задумался, подбирая слова, — Бывают, поражение электротоком, яды разные. Еще состояние нервной системы, типа каталепсии. Пятна трупные тоже не характерные. На кистях и в области стоп, а это я постоянно у висельников вижу. Но следов асфиксии никаких. По уму надо полный разбор, анализ крови, тканей.

— Боря, дери тебя за ногу, тебе до пенсии два месяца. Не надо так глубоко вникать, сделай красиво, хоть раз.

— Петрович, ты же меня знаешь...

В телефоне загудел отбой, я продолжил работу, периодически перематывая и прослушивая свой голос. На память не жалуюсь, но небольшой возврат дает время обдумать мелочи, уловить нюансы, не замеченные сразу.

Пересмотрел контейнеры с содержимым желудка. Дорогой обед для простого бомжа, остатки морепродуктов, кальмары, мидии, белая рыба с кедровыми орешками. И все залито морем алкоголя. На запах любую барматуху определяю, а тут сомнения.

С этим трупом явно что-то не так. Интуиция, которая выручала сотни раз, сегодня не просто шептала, а орала дурным голосом. Снова натянул фартук, перчатки, подошел к телу и поднял ногу, рассматривая огрубевшие ступни. Такие ноги я видел в Афганистане, у мальчишек, никогда не видевших обуви. А здесь, в Москве? Кеды по размеру, не новые, растоптанные, но явно видно, эти ноги привыкли ходить по голой земле.

В едва заметной трещинке приметил несколько песчинок. Соскоблил на предметное стекло, посмотрим, где это ты босиком ходил.

Дальше произошло то, что было невозможно в принципе. Труп дернулся, вырвав ногу, я развернулся и опешил от прямого оценивающего взгляда. Пациент поднял голову, держащуюся на лоскутах кожи. Хлопнул в ладоши, выводя меня из секундного оцепенения. Смачно, просто и со вкусом плюнул мне в лицо.

Защитная маска вспыхнула, пластик мгновенно оплыл, обжигая кожу. Я нырнул под стол, прижимая руки к глазам. На полу извернулся, захватывая ножку стола, попытался вскочить, опрокинуть. Может и успел бы, лет двадцать назад. После ранения одна нога не сгибается, вторая не разгибается. Я, в сущности, поэтому с трупами и вожусь.

Стены качнулись, тело охватил холод, мгновенно сковавший до костей. Показалось, что голова взрывается тысячей осколков. Пропали звуки, свет, меня закрутило и потянуло в неизвестном направлении.

(Информация к размышлению: По непонятной причине Стас и вся бригада санитаров ушел на больничный и четыре дня не могли остановить неукротимый понос).

[1]Карборановая кислота — самая сильная суперкислота, допускающая возможность хранения в специальных сосудах.

(Безвременье. Место, называемое бескрайней плотью мира)

Сначала не было ничего, только мысли вялые и тягучие, как застывающая лава.

Тишина, мрак. Я лечу, или расширяюсь? Сколько я тут? День? Час. Полное отсутствие любых ощущений. Я становлюсь легче или больше? Отдаленно напоминает камеру сенсорной депривации, но тогда явно и сердце чувствовал, и слышал, как кровь по венам журчит. А сейчас ничего, полная тишина и мрак.

Нисколько не удивился, когда появился вкрадчивый голос, зазвучавший отовсюду, — Боря, ты рад слышать мой голос?

По привычке попытался ответить, сразу облом, не чувствую тела, не могу говорить, не ощущаю губ.Глаза открыть тоже хрен, век не чувствую, вообще ничего не могу. Что это, умираю, или уже умер? Это смерть такая? Кома?

— Кхе-кхе, здравствуй Борис, – повеяло фигурой скромного благообразного старичка, слащавого как сироп.