Скотство и чуть чуть о плохих грузинах

– Последний раз по переписке знакомлюсь, -думал про себя Тушников, – вот только начну работать в ночном клубе, от баб снова отбоя не будет, воздам себе за временный простой.

– А что вы так хорошо владеете французским, это вы где так язык выучили?

– Это я во Франции работал, по своим телевизионным делам, – стараясь одновременно сохранять галантность, и быть в то же время развязным, отвечал Максим, – ты серию программ из форта Байард смотрела?

– Ах, форт Байард, конечно смотрела, – всплеснув руками, с восторгом первозданной невинности, которая случается только у дремучих провинциалок и первоклассниц, отвечала Маринка, – я так всегда мечтала съездить в это форт Байярд и вообще на море, во Францию.

Глаза Маринки затуманились и стали дымчато-серыми.

– Ну, с этой проблем не будет, – подумал Максим, плотоядно глядя на грудь девушки, – не придется даже тратиться на ужин в Васабико.

– Я тебя во Францию отвезу, даже и не сомневайся, нет проблем, – сказал Максим, придвигаясь поближе к Маринке, – а то давай, поедем ко мне, я тебе как раз фотографии и видео французские покажу, а? Поехали?

***

Клуб, который делали Сева с Золотниковым находился не на Невском и даже не на Лиговском.

И вообще это была бывшая стекляшка-столовая на Сызранской. На первом этаже магазин и домовая кухня, а на втором этаже столовка-вечерний ресторан.

Сева. А точнее Всеволод Карпов, так звали нового босса-начальника, вместе с товарищами, среди которых был и Гриша Золотников, купил это увядшее заведение общепита с намерением сделать из него самый модный в Питере клуб и ресторан.

Кроме намерений у Севы и его друзей были деньги. А с деньгами при разумном их употреблении, чего разве не сделаешь?

Вот уже и Максима Тушникова арт-директором назначили, и бюджет ему на программу стрип-варьете определили.

В самом помещении бывшей стекляшки вовсю кипела работа.

Туда-сюда сновали таджикские рабочие в оранжевой спецовке. Тянули свои провода электрики в синем, а меж ними пробегали стройные девчонки в белых блузках – этим девчонкам после открытия предстояло работать на кухне, в баре и в зале, а пока они намывали стойку и расставляли мебель.

– Тут архитекторы да дизайнеры уже начали сцену оформлять, но ты теперь хозяин по этой сценической части, так что вникай и вмешивайся в процесс, – напутствовал Сева.

И Максим вникал.

Размах замысла ему импонировал.

Снаружи стекляшка уже не выглядела стекляшкой советского горбачевского периода.

Заполучив новые стекло- панели тонированного бутылочно-коричневого оттенка, бывшая столовка теперь походила на какой-нибудь банк из района лондонского Сити, если, конечно, прибавить двухэтажке еще этажей десять-двенадцать… Но тем не менее.

Территорию вокруг заведения замостили плиткой трех цветов – белой, красной и темно-коричневой. Теперь рядом с таким сооружением было не стыдно и новый "майбах", а не то что там простой Мерседес запарковать. Ведь сюда будут приезжать солидные люди! На его Максима Тушникова шоу в клуб, носящий его Максима имя.

Кстати, дизайнеры уже сделали все необходимые чертежи и электрики теперь возились на крыше, устанавливая световую рекламу.

Клуб – Maxim Degoulaisse.

Непристойный Максим.

А это значило, что Тушникову теперь предстояло стать непристойным неприличным человеком.

***

Утром ни свет ни заря, а вернее в двенадцать позвонил доктор Щеблов.

Раньше, когда они еженощно с этим доктором с часу до пяти утра сидели на прямом эфире, болтая о всякой всячине, надувая щеки, да отвечая на звонки разных безумцев, тех кто не спит по ночам, между ними было заведено, чтобы до трех дня друг дружке не звонить.

А тут на тебе!

Однако, как и к хорошему быстро привыкаешь, так и ко плохому.

Хотя, впрочем, Максим теперь уже не тяготился необходимостью подтягиваться в стекляшку к двенадцати.

В двенадцать у них обычно там была планерка, и приходили все подрядчики – дизайнеры, электрики, сантехники и прочая шелупень.

Нынче утром вот Максимушка уже опаздывал, а Маринка как назло ванную заняла. И теперь еще и сексуально озабоченный псевдо-доктор позвонил.

– Привет, старина, как живешь?

– Живу не помер, а как ты?

– Да вот смотрел до трех часов эфир этой Хованской, такая мура!

– И не говори.

– У нас с тобой лучше и интереснее получалось.

– Это точно!

– Слушай, я чего звоню, ты к Грише ходил?

– Ходил.

– Ну, он ничего тебе с эфиром не обещал?

– Я теперь в другую тему вписался, а что?

– Да так, ничего…

– Вот козел! – вслух сказал Тушников, когда доктор на той стороне города повесил трубку, – он наверняка ходил к Хованской, а она ему от ворот поворот задала, она же молодёжку в эфир гонит, а доктор он кто для нее? Старый хрен, вот он кто! Теперь вот и звонит, на работу хочет.

Доктор-секс…

Импотент латентный…

Маринка вышла из ванной в его халате.

– Прогоню, – подумал Тушников грозно поглядев на Маринку, – у меня скоро в моём клубе мильён таких Маринок будет.

Марина скинула халатик и осталась в чем мать родила.

– Прогоню, но попозже, – внутренним голосом сказал себе Максим, расстегивая штаны.

***

Алиса Хованская приехала на питерское ТВ из провинции.