Музыка была так называемая – "живая" – хороший ресторанный оркестр, который умел играть всё – любую музыку от Вагнера и Чайковского – до ламбады, самбы, мамбы и рок-н-ролла.
Когда заиграли знаменитую тему "Отель Калифорния", Кристоф опередил замешкавшегося Алехандро и пригласил Алиску на танец.
Алиске не нравилась его манера подпевать – причем подпевать в самое ухо.
– Ин э дарк дезерт хайвэй – кул винд ин май хэйр…
Алиска положила свои ладошки на грудь партнера таким образом чтобы контролировать дистанцию.
– Велкам ту зэ хоутэл Калифорния, сач э ловли плэйс…
Пел Жан-Кристоф, стараясь таким образом очаровать свою партнершу.
Но она не очаровывалась, а упиралась в грудь Кристофа ладошками, когда он приближал свои губы к ее губам.
– Такая длинная песня, – посетовала Алиса, ища глазами своего Васю.
А Алехандро Гонзалез тем временем заинтересовался хозяйкой вечеринки – Тиной Демарской и пытался увлечь ее в кулуары. Но Тина была здесь со своим женихом – с Борисом. И должна была себя блюсти.
Про Бориса все острили, обыгрывая тему из рекламы кошачьего корма – де Борис – это тот самый кот, что поев рекламируемой кошачьей смеси – выделывает любые кульбиты и ученые трюки, достойные самых умных домашних животных. Борис не обижался. А чего обижаться – физические факты Борисовой экзистенции сами за себя говорили – Мерседес с четырьмя глазами, отдых с Тиной в Мексике, где они с аквалангом ныряли, свой жеребец по кличке Арабеск в Лобнинских конюшнях, четырехместный самолет "Цессна" на частном аэродроме в Тушино, квартира на Филях, коттедж в Кратово – и еще черта в ступе. За такого кота не стыдно и замуж.
Вобщем, Тина быстро дала Алехандро понять, что ему не светит.
По крайней мере – сегодня не светит.
Чернокожие футболисты сверкали своей рекламно-жемчужной дентальностью и прихватывали белокурых девчонок за их податливые гибкие талии.
Заполночь, когда официанты сбившись с ног уже начали потихоньку манкировать обязанностями и неубранные тарелки с объедками барбекю и обильно-многочисленных салатов уже валялись и тут и там – и нельзя было присесть на диван, не рискуя вляпаться в тарелку с майонезными останками острой мексиканской жратвы или не раздавить задницей бокал с недопитым кем-то вином, публика откровенно начала расползаться по интересам.
Знакомить кого-либо и поддерживать беседы в кружках а-ля клуб Мэд или салон Анны Шерер – необходимости уже не было. Гормоны и сексапил вели вечеринку к закономерно завершающей фазе – со страстными поцелуями на темной лестнице, с поисками укромного уголка, с нетерпеливыми расстегиваниями и срываниями лишней одежды – с поведенческим копированием подсмотренного в западном кино, с нечаянными очарованиями и нередкими разочарованиями – пьяной импотенцией или быстрой стрельбой в холостую, называемой у американцев – Хэнк файер.
Алехандро Гонзалез тоже тащил не сильно упиравшуюся Алиску куда-то в чуланчик.
Целовал в шею, расстегивал, просовывал руки, рвал, стискивал.
– Занято, друг, – по-русски сказал кто-то знакомым голосом, когда Алехандро попытался повалить Алиску в мягкую темноту чуланчика на едва видимый в свете фонарика диван, – занято здесь, не видишь, что ли?
Алиска внутренне сразу протрезвела.
Это был Васин голос.
Это был ее Вася.
И она вдруг сказала твердое НЕТ своему наметившемуся партнеру, такое же твердое нет, какое твердое ДА уже наметилось в его штанах.
Алехандро сначала остановился, но подстегиваемый страстью, снова полез, потому как у них у аргентинцев не принято останавливаться на полпути, когда лифчик уже снят и когда трусики уже на полпути вниз к коленкам, а платье, а платье со сдвинутыми бретельками уже закатано на поясе, как полотенце после душа.
Но облом неожиданного вторжения и включенный на минутку свет, вдруг резко изменил восприятие реальности.
Свет зажегся.
На диване обнявшись лежали голые Вася с Тиной Демарской.
– Алиска? – делано удивился Вася.
– Алиска? – так же делано удивилась Тина.
– Ныряйте с Алехандро к нам, – зазывающим жестом, пригласил Вася.
– Lets all strip down and fuck all together, – крикнула Тина.
– НЕТ, – сказала Алиска и принялась одеваться.
Расправила платье, поддернула трусики, нашла на полу лифчик.
– Тю э фу, тю нэ па куль, – сказал Алехандро Гонзалез.
– Пошел к черту, – сказала Алиска.
Расстроенная и сердитая на самоё ЖИЗНЬ, Алиска вышла к людям в большую – этак на двести квадратных метров, диванную комнату, украшенную китайскими карликовыми соснами, в которые пьяная публика уже везде натыкала хабариков и недоеденных канапе.
– Ну что? Здесь собрались только педики, да неразобранные невостребованные коряги, вроде Тинкиной Ольки? – с вызовом спросила обиженная ЖИЗНЬЮ Алиса, входя в собрание.
– Присоединяйся, – сказал кто-то очень сильно пьяный и сильно знакомый, – тут Макс Тушников свои "деголясы" показывает и приват-плезир анекдоты травит, обоссысься!
– Что? Здесь Макс Тушников? Как он сюда попал?