Скованное льдом благородство и величие

— Даге, я не хочу жертвовать этими солдатами.

Стоило мне это произнести, как Чен Янксинг тот час же вылупился на меня.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Ты ни меня не желаешь в бой пускать, ни жертвовать стоящими перед тобой людьми. Уж больно многого ты «не желаешь», Шую, — холодно произнёс Цзянг Сяотиан. — Ты ведь прекрасно знаешь, что если Тринадцатый сейчас сбежит, то в будущем от его рук погибнет куда больше людей, чем эта горстка солдат. Твоё нынешнее решение людей не спасёт. Ты лишь обменяешь жизнь десятка на жизни десятков тысяч!

Знаю. Я это понимаю! Более того, на деле общее число павших от рук Тринадцатого во много раз больше нескольких десятков тысяч. Принимая это в расчёт, не то что солдатами, даже если ради его убийства придётся пожертвовать жизнями всех людей в лагере беженцев, это всё равно будет стоить того… Ага, щас!

Жизни людей вам не числа на бумажке, чтобы вот так просто их считать! Серьёзно, для меня жизнь Юн-юн стоит больше жизней десятков миллионов прочих незнакомцев! Да, это лицемерие чистой воды, но и что с того? Я знать не знаю всех этих десятков тысяч людей, что умрут от рук Тринадцатого, если он сбежит, а вот этих солдат, что из последних сил яростно сражаются прямо у меня на глазах, я знаю и искренне ими восхищаюсь!

— И всё равно, Даге, я хочу, чтобы они жили, — едва слышно заканючила я жалостливым голосом. — Помоги мне.

К моему удивлению Цзянг Сяотиан в ответ на эти слова не разозлился, а напротив расплылся в ехидной ухмылке.

— Знаешь, Шую, до этого момента я всегда думал, что твой образ мыслей уж больно взвешенный и расчётливый. Совсем не такой, какой должен быть у человека, что лишь недавно вступил в эпоху апокалипсиса, и уж тем более не такой, какой мог бы быть у восемнадцатилетнего юнца. Лишь теперь ты наконец-то зазвучал как настоящий подросток.

Это потому, что в душе я тридцатипятилетняя тётка, что прожила в апокалипсисе добрых десять лет. Я испытала на своей шкуре приблизительно столько же времени в апокалипсисе, сколько и сам Сяотиан. Разница лишь в том, что я в какой-то момент отчаялась и опустила руки. Возглавив сборище брошенных и смирившихся со своей участью любовниц, я с головой ушла в земледелие, отрезав себя от остального внешнего мира. Все сражения последних лет благополучно прошли мимо меня.

— Валяй. Делай что хочешь, — равнодушно бросил Цзянг Сяотиан. — Даже если сейчас позволишь ему уйти, мы вполне сможем нагнать его вновь позднее.

То есть как ни крути, а убить Тринадцатого мне всё равно придётся, так? Я горько вздохнула. Ладно, так уж и быть. Иначе я буду чувствовать угрызения совести каждый раз, как до меня будут доходить слухи об очередных зверствованиях Тринадцатого.

— Тринадцатый, отпусти их, — громко крикнула я.

Услышав мой оклик, Тринадцатый повернул голову в нашу сторону, при этом окружающая его аура и выражение лица ещё больше обострились, намекая на то, что он без колебания готов закончить эту конфронтацию полным взаимным уничтожением.

Невольно сглотнув, я попыталась придать себе как можно более грозный вид и яростно взревела:

— Забирай своих прихвостней и проваливай отсюда. Однако если настаиваешь на том, чтобы закончить дело дракой, ты её получишь!

После этих моих слов глаза Тринадцатого слегка сощурились. Однако уже через секунду его взгляд резко переметнулся на Цзянг Сяотиана, и в его глазах тот час же мелькнула тень страха. Хорошее чутьё! Он смог с ходу определить, что именно Сяотиан среди нас самый опасный. Что и следовало ожидать от будущего короля иных!

— Её тоже? — спросил он, бросив равнодушный взгляд на Мамашу. Хоть он и старался не подавать виду, но уже потому, что он бросился Мамаше на выручку, стоило ей лишь раз вскрикнуть, и потому, как крепко были сжаты сейчас его кулаки, было ясно видно, что этот иной для него действительно важен.

Более того, Цзянг Сяотиан уже упоминал ранее, что даже десять лет спустя Асура и Мамаша так и останутся генералами Тринадцатого. Скорей всего, он готов хладнокровно пожертвовать любым количеством прочих иных из этого исследовательского центра, лишь бы только уберечь Асуру и Мамашу.

— Нет! — внезапно рявкнул а-Нуо. — Если отпустим эту тварь, они точно объединятся и вместе сотрут нас в порошок!

Однако Цзянг Сяотиан его полностью проигнорировал и вместо этого, глядя Тринадцатому прямо в глаза, ответил:

— Только если пообещаешь немедленно уйти, не тронув этих солдат. Только тогда мы позволим тебе забрать Мамашу.

Солдаты один за другим с абсолютно очумелым видом перевели свои взгляды на маленького ребёнка, словно не могли поверить собственным ушам и глазам.

Я же просто опустила взгляд на Сяотиана. Недоверие а-Нуо было абсолютно понятно и небезосновательно. Стоит нам отдать ему Мамашу, и ничто уже не сможет гарантировать, что Тринадцатый действительно последует договору и послушно уйдёт прочь.