Скованные льдом (ЛП)

Не один я в клетке. Ты чувствуешь стыд вовсе не из-за меня, а из-за того, что тоже

заключена в клетку, которую сама для себя создала. Ты с детства ощущаешь самые

темные чувства людей, знаешь, какие монстры скрываются внутри них, и путаешь свою

страсть с их монстрами. Это разные вещи, моя возлюбленная Кэт. Совершенно разные.

Он говорит, что я сдерживаю свою страсть. Что просто не позволяю себе прочувствовать

хотя бы толику ее. Говорит, что моя любовь к Шону - выдумка. Что я просто ищу комфорта

и безопасности и не знаю, что такое любовь. Утверждает, что я выбрала Шона только

потому, что он тоже не чувствует страсти. Он говорит, что мы не бежим навстречу друг

другу в порыве любви, а скорее убегаем в страхе от таких чувств.

Освободись, - говорит он.

Приди ко мне. Выбери меня.

Боже, помоги мне. Я иду долиной смертной тени, просвети и направь меня.

Я отдергиваю руки и отступаю назад. Я больше никогда не должна сюда приходить.

Я «заблокирую» его – воздвигну в своем сознании препятствия, как поступала в юности,

чтобы защитить себя от жутких, приносящих боль эмоций моих близких.

Уже отвернувшись, я услышала тихий, едва различимый шум. Не хочу возвращаться. Я и

так с трудом заставила себя уйти отсюда.

Но, все же поворачиваюсь. Я же Грандмистрисс. Просторная зала освещается

настенными факелами и кажется пустой. Здесь нет ничего, кроме каменной плиты, клетки

Крууса и меня. Если кто-то и есть, он или за каменной плитой, или же с обратной стороны

клетки. Прячется. Тихо. Ждет, когда я уйду.

Осознавая свое положение в аббатстве, я отвожу взгляд от скованного льдом принца и с

поднятой головой и выпрямленными плечами спокойно обхожу по периметру его клетку.

Заворачиваю за угол.

- Марджори, - говорю я. Она стоит напротив того места, где мгновенье назад стояла я.

Если бы она не издала ни звука, я бы так и не узнала об этом.

- Кэт.

Враждебность накатывает на меня горячими волнами. У человеческих эмоций есть

температура и цвет, а когда они такие сильные, то приобретают и текстуру.

Эмоции Марджори красного цвета, горячие, и по структуре напоминают медовые соты,

крошечные ячейки которых заполнены коварством, злобой и обидой. Я знаю кое-что об

обиде: это яд, который ты пьешь сам, но ожидаешь, что умрут другие.

Я классифицировала эмоции сколько себя помню. Разбираться в человеческих сердцах

все равно, что идти по минному полю. Почувствовав эмоции некоторых людей всего

однажды, в дальнейшем я всегда старалась избегать их. Эмоции Марджори глубоко

противоречивы и опасны.

Интересно, если бы я смогла почувствовать себя, я тоже была бы как горячие, красные

соты лжи и обиды?

"Но я не хочу быть лидером!" - кричит моя душа.

- Хотела убедиться, что мы ничего не пропустили в решетке, - проговорила она. -

Боялась, что он ненадежно заперт.

- Я тоже хотела убедиться. То есть и сейчас хочу.

- Великие умы... - она натянуто улыбается, сжимая прутья так, что побелели костяшки

пальцев.

Я не продолжаю пословицу "думают одинаково", потому что к нам это не относится.

Она жаждет власти. Я стремлюсь к простой жизни. Если бы я могла выбирать, я бы стала

прекрасной женой рыбака. У меня был бы домик у моря, пятеро детишек, кошки и собаки. А

она бы стала великим Наполеоном.

Мы настороженно рассматриваем друг друга.

Он и ее навещает?

И с ней занимается любовью?

Я не могу спросить, снится ли он ей, и поэтому ли она пришла сюда в это дождливое

прохладное утро. В любом случае она будет все отрицать, а затем расскажет всему

аббатству, что я была здесь, что я испорчена, и меня надо снять с занимаемой должности

Грандмистрисс.

Она использует любую мелочь против меня, только чтобы получить власть над

аббатством. В глубине души у моей кузины Марджори Аннабель Бин-МакЛафлин огромная,

отвратительная зависть. Она там еще со времен нашего детства, когда мы играли вместе, и

она ломала ноги моим куклам и воровала мои небольшие сокровища. Никогда не могла

понять этого. Я посмотрела на белые костяшки ее пальцев. Она сжала прутья его клетки, как

будто от этого зависит чья-то жизнь.

- Какие соображения?

Она облизала нижнюю губу, как будто собиралась что-то сказать, а потом передумала. Я

ждала, и через мгновение она проговорила:

- Что, если Король забрал книгу? Ну, в смысле, забрал у Крууса, прежде чем заморозил

его.

- Думаешь, это возможно? - спрашиваю я, как будто в этом был смысл. Как будто я не

знала, что мы обе врем друг другу.

Она посмотрела на Крууса, а потом снова на меня. В ее глазах отражались все эмоции.