Скованные одной цепью

— Можно констатировать очевидное? — спросила Эсперанса.

— Валяй.

— Твой стиль. Можно подумать, что это тебя снимали.

Майрон промолчал.

— Неужели у тебя был такой чудной перманент?

— Никакого перманента не было!

— Ладно, пусть естественные локоны, исчезнувшие, когда тебе исполнилось двадцать два.

Молчание.

— Сколько ему сейчас? — спросила Эсперанса.

— Пятнадцать.

— Ростом, кажется, он выше тебя.

— Может быть.

— И конечно, он Болитар. У него твое сложение, правда, глаза дедовы. Мне нравятся глаза твоего отца. Что-то в них есть душевное.

Майрон промолчал. Он просто рассматривал фотографии племянника, которого никогда не видел, стараясь хоть как-то разобраться в нахлынувших на него чувствах, но потом решил — пусть будет как будет.

— Итак, — заговорила Эсперанса, — что делаем дальше?

— Находим их.

— Зачем?

Майрон счел вопрос риторическим, а может, просто не подобрал убедительного ответа. Так или иначе, надо искать. После ухода Эсперансы Майрон еще раз просмотрел фотографии, на сей раз медленнее. Закончив, открыл свою почту и навел курсор на нужное окошко. Появилась фотография Китти. Он написал письмо, стер, снова написал. Не те слова, не те. Как всегда. К тому же слишком длинно, слишком много объяснений, наставлений, а еще всех этих «с одной стороны, с другой стороны». В конце концов Майрон сделал последнюю попытку, оставив на этот раз три слова: «Извини меня, пожалуйста».

Он посмотрел на экран, покачал головой и, чтобы не передумать, быстро отправил письмо.

Уин так и не появился. Раньше его кабинет находился наверху, в дальнем конце коридора, где располагалась Служба обменов «Лок-Хорн», но когда Майрон на продолжительное время выбыл из строя, Уин спустился (в буквальном и переносном смысле) в «Эм-Би пред», чтобы подставить плечо Эсперансе и убедить клиентов, что фирма по-прежнему на плаву.

На Уина это было похоже — исчезать, не выходить на связь. Пропадал он довольно регулярно — правда, в последнее время реже, чем раньше, но всякий раз это не предвещало ничего хорошего. У Майрона возникло искушение позвонить ему, но, как справедливо отметила недавно Эсперанса, он им обоим не мамочка.

Остаток дня ушел на работу с клиентами. Одному не давало покоя то, что его недавно обменяли, переведя в другой клуб. Другому — что его не хотят обменивать. Третья была недовольна тем, что ее заставили ехать на премьеру фильма в обыкновенной машине, хотя обещали лимузин. Четвертый (обратите внимание на динамику) — что он никак но может найти ключ от номера в одном из отелей Финикса. «Какого черта вместо ключей используют эти дурацкие карточки, Майрон? Помнишь времена, когда ключи были с большими грушами? Такие я никогда не терял. Займись тем, чтобы отныне мне бронировали номера в гостиницах с такими ключами, ладно?»

«Будет сделано», — заверил его Майрон.

Спортивный агент един во многих лицах — переговорщик, психолог, друг, консультант по финансовым вопросам (ими в основном занимался Уин), агент по продаже и покупке недвижимости, личный посыльный, управдом, контролер качества товаров, водитель, нянька, отец и мать разом, — но более всего клиенты ценят то, что агент отстаивает их интересы с большим рвением, чем они сами. Лет десять назад, в ходе трудных переговоров с владельцем команды, клиент спокойно сказал Майрону: «Я не перевариваю этого человека лично». А Майрон ответил: «Не важно, всем займется агент». Клиент улыбнулся: «Вот почему я никогда от тебя не уйду».

И в общем-то эта ситуация вполне отражает то, как должны складываться взаимоотношения агента и талантливого спортсмена.

В шесть часов Майрон свернул на знакомую улицу пригородного рая, известного в штате Нью-Джерси под названием «Ливингстон». Подобно большинству таких пригородов, расположенных вокруг Манхэттена, Ливингстон некогда представлял собой сельскохозяйственные угодья, более походившие на обыкновенную пустошь, пока в начале шестидесятых годов прошлого века кому-то не пришло в голову, что отсюда всего час езды до Большого Города. Тогда-то здесь началось бурное строительство домов-недоносков, эдаких «Макхаусов»: при их возведении прежде всего учитывалось, сколько квадратных футов жилой площади можно уместить на минимуме земли, а вместе с ними — дорог местного значения, хотя пока еще они пролегали в стороне от улицы, на которой жили родители Майрона. В тот самый момент, когда он притормозил у знакомого дома, того самого, где прожил большую часть своей жизни, открылась входная дверь и на крыльцо вышла мама.