Скованный ночью

Я ожидал встретить у гаража патрульную машину или неприметный седан с невозмутимыми стражами порядка, но переулок был пуст.

Небо над восточными холмами окрасилось в бледно-серый цвет. Листья эвкалиптов, росших на краю оврага, тихо шептали, что надо торопиться домой, пока не настало утро.

— Кроме того, он татуирован с ног до головы, — вспомнил я.

— Ага, — отозвался Бобби. — Татуировок у него больше, чем у пьяного матроса с четырьмя матерями и десятью женами.

Я сказал Саше:

— Если попадешь во враждебную среду, а рядом окажется здоровенный малый, покрытый татуировкой, волей-неволей захочешь, чтобы он был на твоей стороне.

— Это основной закон выживания, — согласился Бобби.

— Он описан в каждом учебнике биологии, — сказал я.

— И в Библии, — отозвался Бобби.

— В книге Левит, — сказал я.

— В Исходе тоже, — добавил Бобби. — И во Второзаконии.

Тут мой друг, увидевший какое-то движение и блеск глаз, вскинул ружье, я выхватил из кобуры «глок», Саша вынула револьвер, и мы развернулись в сторону приближавшейся угрозы, образовав группу махровых бандитов-параноиков. Для полноты картины нам не хватало только флага времен борьбы за независимость, на котором красовались бы свернувшаяся кольцом змея и слова «Не наступай на меня».

С восточного конца переулка к нам бесшумно приближалась стая койотов. Звери передвигались между стволами эвкалиптов, выходя из оврага и минуя полосу, заросшую густой травой и кустами чертополоха.

Эти степные волки, ростом уступающие лесным, с более узкими мордами и светлой шерстью, относятся к самым красивым и грациозным представителям семейства собачьих. Но даже тогда, когда койоты благодушны, сыты после удачной охоты, играют или греются на солнышке, они хищны, опасны и нисколько не похожи на плюшевые игрушки. Если бы следующий президент Соединенных Штатов вздумал сфотографироваться рядом с такой тварью на газоне дома 1600 по Пенсильвания-авеню, можно было бы не сомневаться, что на ядерной кнопке лежит палец Антихриста.

Койоты, выходившие в переулок при пепельном свете раннего пасмурного утра, напоминали адских охотников, рыскающих по земле после Судного дня. Вытянув головы, сверкая в темноте желтыми глазами, подняв уши и раскрыв мрачно усмехающиеся пасти, они собирались в стаю и молча оборачивались к нам. Эта картина напоминала мистическое видение индейца-навахо, вдохновленное пейотлем.

Обычно койоты передвигаются цепочкой, но эти шли толпой. Выходя в переулок, они становились плечом к плечу и образовывали более плотную шеренгу, чем свора собак или крысиная стая. От их жаркого дыхания в воздухе курился пар. Я не считал койотов, но их было больше тридцати. Все взрослые, без щенков.

Мы могли сесть в Сашин «Эксплорер» и закрыть двери, но чувствовали, что любое движение или демонстрация страха могут спровоцировать нападение. Единственное, что мы могли себе позволить, — это немного попятиться и прижаться спиной к двум машинам.

Койоты нападают на взрослых людей редко, но такие случаи известны. Охотясь парой или стаей, они преследуют мужчин или женщин только тогда, когда отчаянно голодают из-за мора мышей, кроликов и другой мелкой дичи. Они могут схватить, загрызть и утащить маленького ребенка, оставшегося без присмотра в парке или на заднем дворе, граничащем с пустошью, однако это также бывает чрезвычайно редко, учитывая, что люди живут рядом с койотами на всем западе Соединенных Штатов.

Меня больше всего тревожили не сами койоты, а ощущение того, что это не простые животные. Они вели себя необычно для данного вида; именно в этом заключалась опасность.

Хотя головы койотов были повернуты к нам, я чувствовал, что объектом их внимания является что-то другое. Они едва замечали нас, смотря куда-то вдаль, хотя переулок был пустым и тихим на протяжении восьми-десяти кварталов.

Внезапно стая двинулась вперед.

Хотя койоты живут семьями, они являются ярыми индивидуалистами и учитывают лишь собственные нужды, вкусы и настроения. Их независимость проявляется даже тогда, когда они охотятся вместе, но эта стая передвигалась с единодушием пираний, как будто руководствовалась общим разумом и общей целью.

Прижав уши, раскрыв пасти, словно для укуса, наклонив головы, вздыбив загривки, ссутулившись и опустив хвосты, койоты бросились вперед, но не к нам. Они держались восточного края переулка. Большинство бежало по гравию, но кое-кто придерживался пыльной обочины. Звери смотрели прямо перед собой, как будто видели жертву, недоступную глазу человека.

Ни я, ни Бобби не собирались стрелять; нам тут же вспомнилось поведение стаи козодоев в Уиверне. Сначала казалось, что птицы собираются с недобрыми намерениями, потом — что они что-то празднуют, а в конце — что ими владеет слепая страсть к самоуничтожению. Но у койотов я не ощущал ауры мрака и скорби, исходившей от козодоев, не чувствовал, что они ищут конца, несмотря на владевший ими странный пыл. Казалось, они представляли опасность, но не для нас.