Скрещение судеб

Может, именно член ЦК Фадеев и мешает писателю Фадееву, человеку Фадееву проявить гуманность и должную чуткость к Марине Ивановне? Он слишком высоко вознесся, он только что приближен… С Цветаевой все сложно. Цветаева не просто эмигрантка, Игнатьев тоже был эмигрант и граф вдобавок, и из какой еще семьи! А его «Пятьдесят лет в строю» печатают под гул рецензий и рокот одобрений и, ясно, неспроста, для этого была нужна команда, команду дали, и графа принимают в Союзе писателей с распростертыми объятиями. Куприн — Союз писателей его встречает, ласкает, обихоживает. «Союз Писателей все меры принимает, чтобы у нас как можно скорее была квартира…» — писала Елизавета Морицовна Куприна. И квартира была. Опять-таки не потому, что этого хотел только Союз.

С Цветаевой же все было не совсем понятно: ее приезд в Россию, какой-то вроде бы негласный, и муж посажен, и дочь. Посажены не тем Ежовым, сваленным уже и, может быть, расстрелянным уже, а новым, только восходящим наркомом Берия, в пенсне, спокойным, сытым, самоуверенным, самодовольным, подчеркнуто одетым в штатское, грузином. И был он, кстати, на тех самых первомайских торжествах рядом со Сталиным; и шествовал с ним тогда на площадь из Кремля бок о бок, как некогда, а в общем-то совсем еще недавно, вот так же рядом, путаясь в шинели, растерянный всегда, словно бы попал случайно не в ту компанию, шагал ушастенький, с хорьковой мордочкой, жестокий недоросточек Ежов. Об этом тоже оповестили нас газеты. Фадеев ближе был и, может, больше знал, а может, близость ослепляла…

Ценил ли он Цветаеву — поэта? Знал ли, понимал? Или считал, или долженбыл считать, что она пишет стихи, чуждые народу? О том, что чуждо, что нечуждо для народа, партия, правительство взяли на себя право решать от имени народа, за народ заранее и наперед все зная, что вредно, что полезно, в каких пропорциях, когда. Для этого был создан агитпром ЦК. И целая когорта специально натасканных «партгувернеров» в обкомах, райкомах и горкомах — блюли народ и строго выполняли постановления ЦК. ЦК давало указания, что можно, что не можно в газетах, в кино, в театрах, в музыке, в литературе и искусства. Оно дозировало, оно планировало, оно воспитывало… Ну, а генсек Союза [25]? Генсек Союза тоже получал инструкции ЦК и указания ЦК; бывало, он, конечно, ошибался, бывало, поступал и вопреки, как думал сам, и ему за это нагорало, и он уходил в запой, или, как говорил Твардовский, — «водить медведя…» Но в общем-то он твердою рукою вел Союз писателей по курсу, продолженному партией и лично Сталиным.

Он был одним из «видных организаторов литературы» — так говорит о нем энциклопедия. Организовывать литературу, казалось бы, на первый взгляд нелепая, невыполнимая задача. То, что истинно литература — то Божий дар! Тут партия, правительство бессильны и вопреки постановлениям и проработкам, убийству авторов — живет без монументов и наград. И все же политика партии в области организации литературы оказалась «мудрой»…

Как раз те годы 1939–1940, когда Марина Ивановна появляется в Москве, и были вехами в «организации» литературы. Сначала, правда, был 1934 — тогда потушен был пожар двадцатых, хотя отсвет его видать и по сю пору! Были ликвидированы все литературные объединения, которыми так пестры и так богаты те годы. Свободные дискуссии где попало, в кафе, в издательствах и на эстраде, споры, диспуты, издание журнальчиков, журналов всех направлений — стихия, одним словом. А литературой надо управлять, литературу надо подчинять, литература призвана служить орудием агитации и пропаганды нужных партии идей.

В 1934 году был создан единый Союз писателей с единым методом соцреализма. «Лозунг Коммунистической партии о соцреализме советской литературы раскрывает перед писателями возможность разрешить возложенную на них великую историческую задачу — строить новый общественный порядок вместе с пролетариатом под руководством коммунистической партии… Тов. Сталин поставил перед писателями нашей страны величайшую задачу быть «инженерами человеческих душ», переделывать старого человека в нового человека социалистического общества». (Теперь это звучит почти как фарс, ну а тогда все было устрашающе всерьез!..)

Итак, единый союз, единый метод, но… любое единение всегда — чревато. Теперь надо было разбить это единение иным путем, а главное, заставить писателя служить!

Февраль 1939 — ордена писателям. 21 орден Ленина, 49 Трудового Красного знамени, 102 Знака почета. Ахматова, Пастернак, Булгаков, Платонов не награждены, хотя вчерашние студенты Симонов, и Алигер, и Долматовский получают ордена, как поощрения, в них верят…