Скрещение судеб

Аля из Туруханской ссылки написала однажды Борису Леонидовичу о матери: «Часть ее друзей и большинство романов являлись, по сути дела, повторением романа Христа со смоковницей (таким чудесным у тебя). Кончалось это всегда одинаково: «О как ты обидна и недаровита!» — восклицала мама по адресу очередной смоковницы и шла дальше, до следующей смоковницы…»

Не знаю, в те ли дни или чуть раньше, но январем помечено неоконченное стихотворение о любви «бродяге». Там за куриным двориком, за перегородкой в чужом доме, Марина Ивановна перебирает в памяти и как-бы прощается со «спутниками души своей». (Есть что-то в этом от ее Казановы в «Фениксе»!) И хотя я знаю, что теперь во всех книгах будут цитировать эти ее стихи [56], но позволю и себе сделать тоже. Вот отрывок:

О первые мои! Последние!

Вас за руку в Энциклопедию

Ввожу, невидимый мой сонм!

Многие мои! О, пьющие

Душу прямо у корней.
О, в рассеянии сущие
Спутники души моей!

Мучиться мне — не отмучиться

Вами,
О, в рассеянии участи —
Сущиедуши моей!

Многие мои! Несметные!

Мертвые мои (— живи!)
Дальние мои! Запретные!
Завтрашние не — мои!

Смертные мои!

Бессмертные

Вы, по кладбищам! Вы, в кучистом

Небе — стаей журавлей…
О, в рассеянии участи
Сущие— души моей!
Вы по гульбищам — по кладбищам —
По узилищам —

Тогда, в январе, в Голицыно впервые возникает разговор об издании сборника стихов Марины Ивановны. Какой-то человек из Гослитиздата, этим делом ведающий, предлагает ей издать книгу. И остановка только за стихами. Но у нее нет своих книг, тетрадей, все задержано на таможне. Она достала у Бориса Леонидовича «После России», но эту книгу увез Тагер в Москву и не торопится вернуть.

И еще: необходимо «Ремесло». Марина Ивановна хочет составить эту новую книгу для Гослита из выпущенных ею в эмиграции — «Ремесло», Берлин, 1922 и «После России», Париж, 1928. Из двух она хочет сделать одну.

Но начиная составлять книгу, она уже сомневается в том, что книга будет.

1 февраля она посылает записочку в Москву старшей сестре Сергея Яковлевича Вере Яковлевне Эфрон, которая в это время работает в Государственной библиотеке имени Ленина, с просьбой добыть ей сборник стихов «Ремесло»:

«Милая Вера! Очень большая просьба. Мне предлагают издать книгу избранных стихов. Предложение вполне серьезное, человек с весом. Но — дело срочное, п. ч. срок договоров на 1940 г. — ограниченный. Хочу составить одну книгу из двух — Ремесла и После России. Последняя у меня на-днях будет, но Ремесла нет ни у кого. — Ремесло, Берлин, Из-во Геликон, 1922.

Эта книга есть в Ленинской библиотеке, ее нужно было бы получить на руки, чтобы я могла переписать, т. е. ту часть ее, к-ая мне понадобится. А м. б. у кого-нибудь из Ваших знакомых — есть?

Главное — что меня очень торопят.

Целую Вас, привет Коту.

М.Ц.»

Ремесло в Ленинской библиотеке — есть, наверное, мне всеговорят.

— Нынче (1-ое февраля) Муру 15 лет».

Но Вера Яковлевна вряд ли могла получить «Ремесло» из Ленинки: книги для перепечатки там не выдают. А «После России» все еще у Тагера, и Марина Ивановна из-за гордыни к нему не обращается, она им обижена, звонить ему не хочет. Положение спасает Ной Григорьевич Лурье, который в это время живет в Голицыно, он соединяет Марину Ивановну по телефону с Тагером, и в разговоре выясняется, что у того есть и «Ремесло». Кто-то дал ему на время почитать. И теперь Марина Ивановна надеется заполучить от него обе книги, быть может, тот, кто одолжил ему «Ремесло», позволит ей перепечатать ее стихи…

Но, видно, в скором времени Марине Ивановне становится известно, что книгу ее включить в план издания 1940 года уже поздно, ибо планы издательств составляются и утверждаются заблаговременно. А что касается 1941 года, то она может сдать книгу и осенью. Значит, время терпит, да времени сейчас и вовсе нет. Марина Ивановна живет «поденными переводами», ей надо зарабатывать деньги, ей надо каждый день гнать строки переводов…