Скрещенные костями

— Я видела. Не ясно, но я могла видеть его. Впрочем, я не знаю, как заставить его уйти. Это не призрак-ретранслятор, который просто повторяет определенные действия снова и снова. Здесь же, за всем, что он делает, стоит интеллект. — Я должна была проговорить ему это дважды, прежде чем он все понял.

Когда он это сделал, лицо Чада искривилось в сердитом ворчании и он зашипел.

Я кивнула. — Оно рассержено. Возможно, если мы сумеем понять, по какому поводу этот гнев, то мы сможем..

Что-то произвело огромный шум. Моя реакция, должно быть, передалась ему, потому что Чад встал и тронул меня за плечо.

— Что-то внизу, — сказала я ему.

Мы нашли источник в кухне. Холодильник был открыт и подвешен, а стена напротив него вмята, и измазана влажным и липким веществом, которым, вероятно, был апельсиновый сок. Контейнер лежал открытым на полу, вместе с полудюжиной бутылок различных приправ. Кран включен на полную силу. Раковина закрыта пробкой и оперативно заполнялась горячей водой.

В то время, как Чад выключал воду, я осматривала комнату. Я покачала головой, когда Чад коснулся моей руки. — Я не вижу его.

Вздохнув, я начала уборку. Кажется, я часто занималась этим здесь. Я вымыла стену, а Чад пол шваброй. Не было ничего, что я могла бы сделать с вмятинами на стене, и, глядя на них, думала, может быть, некоторые из них были старыми.

Как только, все стало настолько хорошо, насколько могло, я организовала бутерброды и жареный картофель на обед. Подкрепившись, мы продолжили наши исследования, поднимаясь на чердак.

Было фактически два чердака. К тому, что был над комнатой Чада, вела узкая лестница, скрытая в шкафу в коридоре (возможно последний остаток лестницы для слуг). Я почти ожидала увидеть пыль и контейнеры для хранения, но на чердаке оказался современный офис с профессионально выглядящим компьютером, установленном на вишневом столе. В крыше были окна, создающие ощущение простора, чтобы компенсировать вишневые стены книжных шкафов адвокатской, отягощенных юридическими томами в кожаном переплете. Единственной причудливой особенностью была кружевная подушка на узком сиденье у окна перед единственным окном.

— Ты сказал есть еще один? — спросила я, стоя на лестнице, поскольку, войти в комнату, казалось, вторжением.

Чад направился к другой стороне второго этажа, и в спальню его родителей. Я удивлялась, почему офис был персонализированным и очаровательным, в то время, как спальня, профессионально оформлена до такой степени, что в ней могло быть одинаково комфортно, как в универмаге, так и в старом доме, безлико и холодно.

Внутри гардеробной, была большая прямоугольная дверь в потолке. Мы должны были достать стул и подтащить его под дверь прежде, чем я смогла дотянуться рукой до затвора, но дверь оказалась складной лестницей. Как только мы убрали стул в сторону, лестница опустилась вплоть до пола.

С фонарями в руках, мы, бесстрашные исследователи поднялись на чердак, который был более подходящим этому дому, чем предыдущий. По структуре, это было зеркальное отображение офиса, за исключением окон в крыше и великолепного вида. Свет пробивался через слой белой краски, который покрывал единственное окно, мерцая на частицах пыли, чей покой мы нарушили своим присутствием.

Четыре старых пароходных чемодана выстроились у стены рядом с педальной швейной машиной «Зингер», надпись была небрежной с замысловатыми золотыми буквами на поцарапанной деревянной стороне корпуса.

Здесь было гораздо больше пустых ящиков из под молока, но на чердак, по крайней мере, кто-то нашел способ не пустить пауков. Я не видела ползучих тварей вообще. Или даже большое количество пыли. Эмбер вполне можно доверять очистку чердака.

Чемоданы были заперты. Но увидев разочарованное выражение на лице Чада, я достала свой перочинный нож. Немного пошевелив, немного раскачав — в противном случае бесполезной — зубочисткой и острием ножа, и первый чемодан был открыт прежде, чем вы могли бы пропеть три стиха из «Девяноста девяти Бутылок Пива». Я знаю, потому что напеваю, когда вскрываю замки — дурная привычка. Так как у меня нет никакого желания, становиться профессиональным вором, тем не менее, я не потрудилась попробовать оградить себя от этого.

Пожелтевшее постельное белье с плетеным кружевом по краям и вышитыми весенними корзинами, или цветами или какими-либо другими соответствующими женскими образами, заполняли первый чемодан, но второй оказался более интересным. Планы дома (которые мы вынули), дела, старые дипломы людей, имена которых были незнакомы Чаду, и горстка газетных статей, относящихся ко времени 1920-ых о людях с такой же фамилией, как в дипломах и делах. Главным образом смерть, рождение и уведомления о браке. Не было ни одного извещения о смерти, в которым бы упоминалось, что человек умер насильственной смертью, или в слишком молодом возрасте, я заметила.