Скрябин

С осени Скрябины поселились в Лозанне^[155]. Материальное положение Александра Николаевича продолжало оставаться напряженным; издателя не было, он пробовал сам издавать свои небольшие вещи, что стоило ему денег, а главное — распространить самому их не было возможности. В текущем году он не получил денежной премии из Петербурга, так как не успел послать к сроку «Поэму экстаза». Александр Николаевич писал мне, что он буквально день и ночь сидел над окончанием «Поэмы экстаза». Наконец, он отправил ее в Лейпциг для печатанья. Он мне писал: «Много взяла она у меня сил и терпенья. Вы, конечно, подумаете сейчас, что я отдаюсь столь долго ожидаемому отдыху! А вот и нет! Сегодня я почти окончил 5-ю сонату, то есть большую поэму для фортепиано, и нахожу ее лучшим из всех своих сочинений для фортепиано. Не знаю уже, каким чудом, но свершилось!»

В 1908 году к Скрябину в Лозанну приехал С. А. Кусевицкий^[156] и предложил ему участвовать в самоиздательстве русских композиторов. «Это мне очень приятно! Порадуйтесь и Вы за меня!» — писал он мне об этом. Я действительно очень, очень порадовалась этому хорошему делу и тому, что, наконец, Александр Николаевич будет более обеспечен материально и может беззаботно отдаться своей работе. Он писал мне о том, что работает над текстом будущего сочинения для сцены.

8

Будучи членом дирекции Русского музыкального общества, я очень мечтала устроить в Москве концерты из произведений Скрябина, с его участием как пианиста, и для этого пригласить его приехать в Москву. Когда я предложила дирекции этот проект, то все члены дирекции пошли навстречу этому предложению. Мы решили обставить исполнение 3-й симфонии и «Поэмы экстаза» как можно лучше. Конечно, я все подробно писала Скрябину, и от дирекции ему послано было приглашение. Он изъявил свое согласие, и концерты были назначены на январь 1909 года. Приезд Скрябина в Москву, где он не был пять лет, был очень радостным событием для его поклонников. Газеты заранее писали о его приезде и о будущих концертах. Оба концерта, симфонический и камерный, прошли с большим успехом при переполненных залах, настроение было праздничное. Публика встретила Скрябина горячо. Он был окружен восторженной толпой молодежи. «Поэма экстаза» и «Божественная поэма» (3-я симфония) исполнялись под управлением Э. Купера при очень увеличенном оркестре, и для «Поэмы экстаза» были привезены колокола, которые очень красиво звучали в финале, делали его еще более грандиозным и необыкновенным.

За пребывание Скрябина в Москве его всюду приглашали. Между прочим, он с Татьяной Федоровной был у Н. К. Метнера, который ему играл свои произведения, но Скрябин отнесся к ним, как я заметила, рассеянно и равнодушно. Он вообще равнодушно относился ко всем современным композиторам. За все время встреч наших в Москве мне не запомнилось какой-нибудь интересной беседы. Когда я приходила к Скрябиным или они бывали у меня, то Александр Николаевич часто в разговоре упрекал меня за то, что я редко писала ему, что я не сообщала ему о концертах из его произведений, которые могли его интересовать, а о концертах Веры Ивановны я ему сообщала. Это показывало, по его мнению, как я мало стала интересоваться его творчеством. Помню, что как-то, говоря о Мистерии, он говорил о поездке в Индию, о которой он очень конкретно думал, и спросил меня с легким раздражением: «Ну что же, Вы поедете с нами в Индию?» — и очень пристально глядя на меня, ждал ответа. И когда я как-то замешкалась с ответом, потому что мне стало немножко неловко, как всегда, при таких настойчивых его вопросах по поводу «Мистерии», и пробормотала: «Не знаю», — очень решительно, то Александр Николаевич воскликнул: «Я так и знал, что Вы не поедете, а вот Кусевицкие едут!» Я молчала, но в душе у меня все кипело. Я видела, что Александр Николаевич раздражен на меня и стал относиться ко мне недоверчиво, чего прежде не было. Откровенно и по душе поговорить с ним мне не удавалось, так как мы никогда одни с ним не бывали, но я была уверена, что такое его отношение временно и является недоразумением, которое мне наверно скоро удастся уладить. Я никак себе не могла представить, что через несколько дней наши отношения оборвутся навсегда.