Скрябин

Осень 1896-го — это неясные порывы, начало фортепианного концерта, потом — серьезные мысли о женитьбе. Игумнов, в то время хорошо знавший Скрябина, припомнит: «Его времяпрепровождение было такое: вставал он в час, одевался и ехал делать визиты, потом обедал, а вечером выезжал. Настоящей трудовой жизни, как, например, у Чайковского, у большинства музыкантов не существовало». И добавит: «Правда, Скрябин — крайний случай. Это единственный композитор, который вел такой «светский» образ жизни».

О том, что находилось «по ту сторону светскости», ведал лишь один человек — его тетя. Знала, как много он работал. Знала и обо всех «делах сердечных». Обо всем интимном ей он рассказывал без утайки. Впрочем, мог иногда выпалить свою тревогу и Беляеву. «Печальные известия переслали Вы мне этот раз! Вы знаете, она больна, и это меня начинает невыносимо беспокоить. Я, кажется, недолго выживу здесь в Москве. Меня тянет, ужасно тянет, ведь Вы понимаете, дорогой Митрофан Петрович. Не удерживайте меня, не бойтесь; я так же буду работать везде, как и здесь, даже там больше. Эти дни я кое-что обдумал, но мало. Немного устал я, нужно бы сделать маленький перерыв, а я не могу, все хочется кончить». Это сумбурное признание — не столько «волнения страсти», сколько расшатанные нервы. Доходили какие-то глухие вести о М. К. Ф. Сначала его очень тянет к ней. Потом — все как-то рассасывается. Вместо одной привязанности намечается другая.

Василий Ильич Сафонов ввел его в дом Павла Юльевича Шлёцера со словами: «Я вам привез мое сокровище». Павел Юльевич и сестра его, Ида Юльевна, рады познакомить Скрябина со своей пансионеркой — Верой Ивановной Исакович. Год назад Скрябин услышал ее в концерте. Игра пианистки, еще не кончившей консерваторию, произвела впечатление: «Когда Вы играли, я подумал: вот, наконец, пианистка, которую я могу с удовольствием слушать». Теперь Ида Юльевна и Василий Ильич взялись за дело сообща.

Вера Ивановна была человеком тихим, кротким. Отец ее, Иван Христофорович Исакович, был родом из Молдавии, осел в Нижнем Новгороде, работал по судебной части. Женат был на красавице Аделаиде Ивановне Куприяновой. Но измученный ревностью — портил жизнь и себе, и жене, и своим детям. Природа наделила его нравом крутым, необузданным. Однажды за непонятный проступок Иван Христофорович выгнал жену из дому. Дети — Вера и ее брат Владимир — жили то у отца, то у матери. Трудно понять, почему Иван Христофорович вдруг однажды отправил жену в Петербург. Но судьбы часто складываются из необъяснимых поступков. В Петербурге Аделаида Ивановна прожила недолго, осиротив своих детей. Теперь они жили у отца — тихие, робкие. Их он держал в ежовых рукавицах, полагая, что спартанское воспитание и создает достойных людей. «Спартанство» Ивана Христофоровича объяснялось не столько его идеализмом, сколько скупостью, хотя вряд ли в основе его поведения лежала скаредность как таковая. Иван Христофорович был поражен другой страстью: коллекционировал древности, — картины, фарфор. Когда его дочь выйдет замуж за Скрябина, он палец о палец не ударит, чтобы хоть как-то помочь молодым, исповедуя принцип: «Пусть понуждаются. Это им на пользу».

Крутой нрав его и прижимистость стали ежедневным испытанием для детей. В конце концов сын Владимир перебрался к крестному, в Самару, где и учился в гимназии. Вера жила без подруг, в неясных мечтах и печали. Но поступив в пансион благородных девиц, она начинает заниматься музыкой. Талант ее быстро заметили. Скоро о ней узнает лицо важное в музыкальном мире Нижнего: Василий Юльевич Виллуан. Успехи Веры Исакович становились все более очевидны, в ней было все, что нужно для консерватории — и природой данная техника, и способность «прожить» музыкальное произведение. В консерваторию отец отпускает ее после разговоров с Виллуаном. Предупреждает: на материальную поддержку не надейся. Но Вера Ивановна соглашается с легкостью: давать уроки она привыкла, вырваться же из тяжелой атмосферы родного дома ей хотелось уже давно.

В консерватории ее прослушали весной 1892-го. Кротость и вместе с тем красота и сила таланта изумили комиссию. Она поступила в класс профессора Шлёцера. Василий Ильич Сафонов, приняв близко к сердцу положение новой ученицы, уговорил Павла Юльевича взять замечательно одаренную студентку к себе на полный пансион.

Она поражала не только талантом, но и быстрым его развитием. Играла сложнейшие вещи Бетховена, Шумана, Листа. До окончания консерватории ей оставалось полгода, когда в ее жизнь вошел Александр Николаевич Скрябин.

Ида Юльевна, как и Василий Ильич, в этом сватовстве стремились «пристроить» дорогих сердцу воспитанников. Сафонову нравилась «тихость» Веры Ивановны. Как человек патриархальный, он полагал, что лучшей жены вечно мечтательный и безалаберный его ученик не найдет. Скрябин же для Шлёцеров был музыкантом с несомненным будущим.