Скриба

Как и следовало ожидать, ходок из Олафа был никудышный, а вот собеседник он оказался любопытный. Пока дошли до города, он успел рассказать всю свою тяжелую жизнь, впрочем, не более тяжелую, чем у любого, рожденного в рабстве. Для него это состояние было естественным, он не тосковал по свободе, поскольку не знал ее, и не терпел жестокостей от хозяев, так как всегда трудился на совесть, и с ним обращались хорошо.

Единственное, о чем горевал Олаф, так это о потерянной ноге. Беда приключилась два года назад – огромная ель, которую он рубил, упала раньше, чем он ожидал, и придавила ногу, раздробив кости. К счастью, мясник ампутировал ее, прежде чем началось заражение, и Олаф чудом избежал смерти, однако с тех пор жизнь его семьи неуклонно ухудшалась, пока не превратилась в ад.

Сначала Фьор надеялся, что Олаф сможет работать по-прежнему, но когда стало ясно, что это не так, он превратился в обузу. Пока нога заживала, он старался быть полезен благодаря хорошему знанию окрестностей и умелым рукам, но как только Фьор обучил нового надсмотрщика, Олафу пришлось собирать отбросы, чтобы не дать умереть детям и Лусилии.

– Я еще могу работать, – настаивал он, пытаясь ускорить шаг. – Я умею ездить верхом, и в пастбищах я дока.

– Не вздумай покупать лошадей, он сбежит на первой же, – прошептал Алкуин на ухо Терезе.

Алкуин предложил семье Олафа эту ночь провести в аббатстве, а завтра уже переезжать в свою хижину в лесу. Поставив вола на конюшню, все отправились на монастырскую кухню и поужинали луковым супом, ржаным хлебом и яблоками, которые для ребятишек были невиданным лакомством. Всему семейству разрешили переночевать у огня, и мать с детьми, устав от волнений и впечатлений, моментально уснули, а Олаф еще долго ворочался на непривычно мягком тюфяке.

На следующее утро Тереза пришла за ними. На повозку погрузили зерно, немного еды и старые земледельческие орудия, которые через неделю нужно будет вернуть. Достать их помог Алкуин, он же отпустил девушку на этот день из скриптория, за что она была очень ему благодарна. До места добрались нескоро, хотя отправились самой короткой дорогой, так как детишки несколько раз останавливались пописать, а Олаф пытался идти пешком, демонстрируя Терезе свою пригодность в хозяйстве.

Мальчишки пришли от хижины в восторг: прыгали по крыше, словно белки, и до изнеможения носились вокруг по полю. По именам Олаф их не называл, только «коротышки», «крикуны» или «озорники», а вот жену всегда величал «дорогая Лусилия».

Муж с женой наскоро построили вокруг хижины ограду, подмели двор, сложили камни горкой, чтобы ветер не задувал огонь, и приготовили первое блюдо – репу с салом, которое сынишки слопали прямо из котелка. Затем Олаф смастерил простенькие ловушки для кроликов и мышей и расставил их поблизости – до весны это мясо и овощи будут единственной пищей всей семьи.

Днем ребята в один голос возвестили о прибытии человека на лошади. Это оказался Исам, присланный Карлом Великим.

Олаф подошел помочь ему, однако молодой человек не стал слезать, а наоборот, велел Терезе садиться в седло. Девушка удивилась, но повиновалась, и Исам так пришпорил лошадь, что та копытом повредила хижину.

– Алкуин рассказал мне об этой глупости, но дело обстоит даже хуже, чем я ожидал. Что это тебе взбрело в голову купить калеку? Хочешь сразу пустить все по ветру?

– По-моему, он не так уж плох, – ответила Тереза, указывая на Олафа, который уже успел поймать кролика.

– Этой земле нужно отдать себя целиком, здесь милостыню не подают. Здесь бывает дождь, град, снег, здесь нужно пахать, рубить деревья, ухаживать за волами, строить дом, косить, убирать и делать тысячи разных других дел. Кто всем этим будет заниматься? Одноногий и три скелета?

Тереза попросила остановить лошадь, слезла и пошла назад к хижине. Исам поехал за ней.

– Не упрямься! От того, что ты не будешь меня слушать, ничего не изменится. Надо их продавать.

Тереза обернулась:

– С какой стати ты взялся учить меня? Земли мои, и я буду поступать так, как захочу.

– Ну-ну… А долг как собираешься отдавать?

Девушка неожиданно остановилась. Забывшись, она вообразила, будто земли по праву принадлежат ей, но на самом деле это не так. Кроме того, она должна заботиться о рабах, а если они будут недостаточно работать, эти благодатные земли станут для них могилой.

Тереза спросила, как же ей быть, и Исам ответил, что единственный путь – избавиться от своего приобретения, других возможностей нет.

– Может быть, для чего-нибудь они и годятся, только не для этих земель. Давай съездим на рынок, вдруг удастся вернуть их.

Тереза сознавала, что Исам прав, но стоило ей увидеть двух играющих в хижине малышей, как решимость ее пропала.

– Давай подождем недельку, – предложила она. – Если я увижу, что от них нет никакой пользы, сама отведу их на рынок.