Скрип на лестнице

То же самое было и в школе. Ребенком она всегда была самой смелой и заходила дальше всех. Она выбегала на дорогу перед полицейскими машинами, а потом убегала и пряталась, – чем вызывала у других ребят неописуемое восхищение. Она отважно звонила или стучала в чужие двери, а потом убегала – и не боялась, что ее поймают. Поэтому с Эльмой было весело. И Силья с Кристин это знали. Когда они достигли подросткового возраста, Эльма всегда хотела быть не такой, как все. Ей казалось, что она никуда не подходит, поэтому она изо всех сил старалась никуда не подходить. Она носила такую одежду, которую никто другой не смел носить. Она коротко стриглась, разговаривала с теми, с кем никто не желал разговаривать. Больше всего она не хотела оказаться похожей на сестру: носить обтягивающую одежду, только чтобы очаровать каких-то там мальчиков, красить губы и ногти в розовый цвет – обо всем этом не могло быть и речи. Нет, она никогда такой не будет!

А потом пошли сплетни. Она не знала, кто первый начал рассказывать про нее всякие истории, но знала, что слышали их все. Сплетни были всякие: от таких нелепых, что это было почти смешно, до таких гадких, что она даже пересказать была не в силах. Но объединяло их одно: все они, от начала до конца, были выдумкой. Кристин и Силья знали это, и Эльма тоже знала – и все же как будто что-то изменилось. Они как будто отдалились от нее по собственной воле, словно им стало неудобно находиться с ней рядом.

Порой она думала: почему я? Отчего именно она стала мишенью для сплетников? Чем она это заслужила? Это все из-за того, что она другая, что она не пожелала вести себя в точности как все? Разумеется, она никому не показывала, что принимает это все близко к сердцу. Она просто смеялась или кривила губы. На поверхности все выглядело, будто ее это не трогает, но дома она плакала в подушку и проклинала этих людей, эту школу и этот город. Вот поэтому она не собиралась возвращаться.

Она беззвучно застонала и заворочалась в постели. Она все-таки вернулась. И вот уже с неделю как устроилась на работу. Сейчас был субботний вечер, и, как и во многие другие вечера прежде, она лежала в кровати и ждала, когда мамин голос возвестит, что ужин готов. Время как-то продолжало течь.

Она перевернулась на бок и ощутила, как веки тяжелеют. В самом запахе кровати было что-то убаюкивающее – и в звуках дома. В голосах родителей, шуме в трубах при открытии крана, скрипе паркета.

В новой квартире спалось плохо. У нее с трудом получалось заснуть, а среди ночи она без причины вскакивала. Но будили ее не соседи. В округе было совсем тихо-тихо, и, может, как раз в этом крылась причина. В этой тишине. Рядом с ней не слышалось ничьего дыхания. Никто не ворочался по ночам.

После того как она переехала в новый дом, начал заявлять о себе старый страх темноты. В те разы, когда она просыпалась, ей сильно хотелось в туалет, но по дороге туда она не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то следит. Кто-то, стоящий в глубине коридора впереди, во мраке, куда не доходили лучи фонарей с улицы. Ей приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не удрать обратно в комнату и не натянуть одеяло на голову.

И напоминать себе, что она уже не маленькая.

Напоминать себе, что по-настоящему страшное и злое – не в темном углу, а в самом человеке.

* * *

Магнея получила сообщение – только не прочитала. Она увидела, кто отправитель, и тотчас поняла, что там может быть написано. Поэтому она удалила его, не взглянув на него второй раз. Она не знала, которое это уже по счету сообщение. Они приходили на ее электронную почту уже несколько недель кряду. И в них всегда было одно и то же. Одна и та же мольба. Сперва тон был дружелюбный, даже чересчур вежливый. И она начала вспоминать – но ей не хотелось воскрешать эти воспоминания. А сейчас тон писем изменился, в них стало сквозить отчаяние. И приказ. Она не встречалась с ней с тех пор, как они обе были детьми – маленькими девочками. Поэтому, когда она увидела ее в ресторане, ей стало не по себе. Да и что они могли бы сказать друг другу?

Она не понимала, какой смысл в том, чтобы вспоминать это. Прошлое уже прошло, его не изменишь. Она хорошо устроилась: была счастлива в браке, жила в красивом доме, регулярно ездила в увеселительные поездки за границу. Просто для того, чтобы насладиться жизнью – потому что могла себе позволить. У нее не было потребности менять что бы то ни было, чтобы обрести какой-то душевный покой – в нем она как раз не нуждалась.

Она также знала, что может потерять Бьяртни, а об этом она и помыслить не могла. Поэтому она удаляла сообщения, не отвечала и надеялась, что отправитель в конце концов оставит ее в покое.