Скрипач не нужен?

– Без подробностей. Вроде он фотокорреспондент в каком-то журнале. Но работа ему не нравится и он собирается уходить, – Светлана вовсе не собиралась пересказывать Драгомилову всю ту ахинею, которую нес Акимов кафе. Не произвел на нее милейший Алексей Николаевич впечатления человека, способного оценить своеобразное Витькино чувство юмора.

– Фотокорреспондентом, – вздохнул старший следователь. – Светлана Дмитриевна, вы ведь, как я понял, писательница, должны значит отличаться наблюдательностью в отношении разных житейских мелочей. Скажите, у вас не возникло ощущения, что Акимов связан с криминальным миром?

Кирилл давал показания пожилому следователю, унылому и невыносимо занудному. Он неразборчиво пробормотал свое имя-отчество и начал задавать вопросы, формулируя их таким жутким протокольно-канцелярским языком, что парень только моргал, пытаясь продраться сквозь словесную шелуху к смыслу. Надо сказать, что это здорово замедляло процесс дачи показаний. Только процедура уточнения паспортных данных заняла минут пятнадцать. Зато потом, перешли сразу к ночным выстрелам.

– Уточните, свидетель, – гнусавил следователь, – по какой стороне улицы вы двигались, когда предполагаемый убийца Акимова, покинул подворотню? Вы ведь наблюдали, как он покинул ее?

– Еще как наблюдали, – кивнул Кирилл. – Этот тип выпрыгнул прямо на нас, чуть Светку с ног не сбил. А двигались мы по четной стороне.

– Вы уверены, свидетель, что предполагаемый убийца прятался именно на четной стороне?

– Ни в чем я не уверен, – запротестовал «свидетель», – может он в каждой подворотне по обе стороны улицы отметился. Я говорю только, что он на нас выпрыгнул, когда мы по четной стороне шли.

– Вы говорите, свидетель, «когда мы по четной стороне шли». А что, потом вы перешли на нечетную?

В общем, выдержать этот допрос Кириллу помогло врожденное чувство юмора и педагогическая привычка двадцать раз повторять одно и то же не раздражаясь. Часа через полтора он даже начал получать некоторое извращенное удовольствие, пытаясь формулировать свои ответы в тон вопросам. К этому времени они добрались до слов, которые шептал Акимов в машине скорой помощи. Кирилл не стал отрицать, что Витька звал его сестру и говорил слова «прости» и «письмо». Во первых, он уже говорил об этом следователю, который допрашивал его в больнице, а во вторых, все это слышали врачи из «скорой» и они, наверняка, тоже об этом рассказали. Но вот объяснить, что именно Акимов имел в виду, отказался категорически. Допустим, имя Светланы он повторял в бреду, просто потому, что увидел ее лицо перед тем, как в него выстрелили – Кирилл очень кстати вспомнил обсуждавшуюся ночью версию. Но почему просил прощения, об этом он понятия не имеет. Тем более, не понимает при чем здесь какое-то письмо. Он, лично, никаких писем от покойного никогда в жизни не получал и не думает, что получит.

Говорил Кирилл убедительно и очень аккуратно – даже и не врал почти, а так, немного недоговаривал. Действительно, он ведь письма не получал, он только достал его из почтового ящика, и адресовано оно было не ему, а Светлане. Вот если бы его спросили, не получила ли письма Светлана, тогда… тогда, пожалуй, пришлось бы соврать.

Его немного отвлекало, то что в кабинет, где шел допрос, все время заглядывали люди. Они почти ничего не говорили – многозначительно переглядывались со следователем, делали непонятные знаки, обменивались записками. Это раздражало и сбивало с мысли. На исходе второго часа, когда Кирилл уже описал подробно все, чему был свидетелем сам, рассказал о Витьке, каким тот был в школьные годы, и с негодованием отверг даже саму мысль о том, что Акимов мог быть связан с бандитами, он набрался нахальства спросить:

– Вы, наверное, очень заняты? Вряд ли вспомню что-нибудь еще, так может закончим?

– Не торопитесь, свидетель, – следователь откинулся на спинку жесткого стула, не мигая, уставился на Кирилла светлыми глазами в обрамлении бесцветных ресниц. – Давайте еще раз уточним последовательность событий. Значит вы утверждаете, что сестра рассказала вам о встрече с Акимовым вчера утром…

Если Светлана, давая показания, топила скользкие моменты, о которых не хотела упоминать, в массе мелочей и подробностей, а Кирилл аккуратно, словно фигурист, вычерчивающий на льду фигуры «школы», объезжал их, уводя разговор в сторону, то Олег просто демонстрировал полную неосведомленность. Нет, конечно, в момент нападения он присутствовал и, являясь непосредственным свидетелем, готов со всеми подробностями изложить, как все произошло. Но вот насчет личности потерпевшего и его взаимоотношений с прочими действующими лицами – тут он, при всем желании, ничем следствию помочь не в состоянии.