Скрипач не нужен

Если провести параллель Пушкин – Лермонтов – Есенин – Маяковский, то Маяковский, конечно, встанет на место Лермонтова с его несколько болезненной иронией, бесконечными жалобами на несчастье в любви, особенным отношением к женщине, колеблющимся от жестокости до слезливой сентиментальности, романтизмом и, особенно, глубинным лиризмом, потому что львиная доля поэзии Маяковского написана им про себя самого. Недаром его ранняя «трагедия» называется очень просто – «Владимир Маяковский».

Но все сравнения хромают… Более прочная параллель – Маяковский – Некрасов. Вот два поэта, позволявших себе делать предметом высокой поэзии всё что угодно, любую «прозу жизни». И в то же самое время обладавшие каким-то невероятно пронзительным лирическим даром, прошибающим до слезы. И в то же самое время – мощным эпическим размахом (у Маяковского, например, в поэме «150 000 000») и острым чутьем к современности, к ее звукам, ее шумам, ее краскам… Место Некрасова после его смерти в 1877 году оставалось незанятым тридцать пять лет. Пока в 1912 году в сборнике «Пощечина общественному вкусу» не родился поэт Владимир Маяковский со своим насквозь декадентским стихотворением «Ночь».

Маяковский начинал с того, чем Некрасов закончил свой путь в своих «Последних песнях», – с общего ощущения катастрофы цивилизации и беззащитности поэта в новейшую эпоху. Продолжил тем, чем его предшественник отличался в период руководства «Современником», – расшатыванием существующего строя, куда более откровенным, чем у Некрасова «революционизмом», а закончил… Трудно сказать, чем закончился бы Маяковский как поэт, если бы не «точка пули в конце пути». Весьма возможно, что автор поэм «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» написал бы цикл не менее трагических и безысходных стихов, чем «Последние песни».

Безусловно, Маяковский, как и Некрасов, – это поэтическая гора. В ней много дикого, неряшливого, в ней случаются обвалы и камнепады. Но в целом она высится прочно, и рядом с ней любые ее подражатели – смешные пигмеи. Сегодня невозможно без стыда за них смотреть на поэтов, которые пытаются подражать Маяковскому, в том числе в его манере исполнения своих стихов. Да и среди соратников-футуристов, включая талантливейшего Давида Бурлюка, Маяковский вне всяких сравнений. Но как в любой горе есть органические изъяны, трещины, провалы, так и в Маяковском есть органические недостатки, которые подметил Юрий Карабчиевский в книге «Воскресение Маяковского». Например, он был беспомощно груб по части юмора и иронии. Вот в стихотворении «6 монахинь» это особенно выпирает: «Пообедав, сообща скрываются в уборной. Одна зевнула – зевают шесть… Ангелицы, попросту ответ поэту дайте – если люди вы, то кто ж тогда воро́ны? А если вы воро́ны, почему вы не летаете?» И дело тут не в кощунстве, которое позволительно поэту-богоборцу, но в каком-то катастрофическом отсутствии чутья на юмор и иронию.

Но, как написал Александр Блок о поэте (поэте вообще), «простим угрюмство – разве это сокрытый двигатель его?» Маяковский был и остается крупнейшим поэтом своей эпохи. И нет сомнения в том, что его стих «громаду лет» прорвал. Его поэтическое мастерство изумляет, его поэтика (читайте Тынянова, Шкловского, Харджиева) бесконечно сложна и виртуозна. Не будем брать раннего Маяковского, которого, в общем, признают все, включая крайних эстетов. Возьмем его «Стихи о советском паспорте». Когда-то, будучи студентами, на вечеринках мы с издевкой распевали эту оду на мотив «Гимна восходящего солнца» группы “Animals”. Еще бы! В школе заставляли зубрить наизусть, как тут не покуражиться! И только со временем я понял одну вещь. Сотни поэтов, от талантов до бездарностей, писали стихи о девах и розах, о неразделенной любви и соловьиных трелях. Но попробуйте написать такое же мощное стихотворение, посвященное банальному казенному документу. И чтобы ложилось как минимум на десяток популярных мелодий. Чтобы не просто читалось – пелось во всю глотку. Это не просто стихи, это высший пилотаж в поэзии! И на это был способен только Маяковский.

Маяковский как поэт и сегодня не познан и неуловим. Хорошо об этом писал Юрий Карабчиевский: «Маяковского сегодня лучше не трогать. Потому что всё про него понятно, потому что ничего про него не понятно.

Что ни скажешь о Маяковском, как ни оценишь: возвеличишь, низвергнешь, поместишь в середину – ощущение, что ломишься в открытую дверь, а вломившись, хватаешь руками воздух».

19 июля 2013

Пять лет без Солженицына

Минувшей субботой мы отмечали пятилетие со дня ухода из жизни Александра Исаевича Солженицына…

В некрополе Донского монастыря, где писатель похоронен, прошла панихида. Пел небольшой, но очень слаженный монастырский хор, звучали слова «Вечная память» и удивительные слова христианской молитвы по усопшим, которые равняют всех людей в Боге, самых простых и великих: «Господи, помилуй раба Твоего… и прости ему все прегрешения, вольные и невольные…»