Скрипка дьявола

Гарральде упомянула так называемого «Дэвида Бекхэма классической сцены», молодого немецкого чудо-скрипача, такого красавца, что он смог оплачивать свои занятия в Джуллиардской школе в Нью-Йорке, позируя для журнала «Вог» в костюмах «Армани».

— Дэвид упал, выходя из Барбикан-холла в Лондоне, когда сбегал по лестнице, довольно скользкой, забыв, что на нем концертные туфли. Он упал на спину, на футляр скрипки, что, вероятно, спасло ему жизнь, но его гваданини за миллион долларов приказала долго жить.

— Хорошо, но…

— А виолончелист Йо-Йо Ма? — продолжала Гарральде, которая не собиралась так скоро прекращать свой монолог. — По рассеянности он оставил в такси в Нью-Йорке виолончель работы Страдивари стоимостью не меньше, чем скрипка Ане.

Удовлетворившись этими двумя примерами, Пердомо решил сменить тему. Он помнил, что, судя по заметкам Сальвадора, Рескальо говорил, что его отношения с Гарральде нельзя назвать дружескими.

— Сеньор Рескальо на первом допросе, который проводил мой покойный коллега, сказал… — несколько секунд он искал в другой записной книжке, что именно сказал итальянец, — что вы сознательно старались избегать друг друга: там, где присутствовал один, другого не было, как в том фильме с Мишель Пфайфер.

— Он так сказал? — спросила заинтригованная Гарральде. — Он упомянул фильм «Леди-ястреб»?

— Нет-нет, это я добавил. Я любитель кино.

— Да, сказать так все же было бы большим преувеличением. Мы обычно не совпадали, но потому что… — Носовая фигура вдруг поднялась над фортепиано и, выпрямившись во весь рост, сказала, не пытаясь скрыть раздражения: — Чего ради я стану рассказывать вам, хороши или плохи были мои отношения с сеньором Рескальо? Какое это имеет отношение к убийству Ане? Ведь это она рассталась с жизнью, а не ее нареченный!

— Прошу вас, успокойтесь, — посоветовал ей инспектор. — Вы не обязаны отвечать на вопрос, если не хотите, но чем больше информации окажется в моем распоряжении, тем легче будет нам поймать виновного, вы согласны?

Кармен Гарральде принялась искать сигарету, и после первой же затяжки стало понятно, что табак успокаивающе действует на ее пылкий нрав, поскольку она тут же заговорила прежним тоном:

— Конечно, Андреа не испытывал ко мне особой симпатии, но я никогда не воспринимала это как нечто личное.

— Вам придется мне это объяснить.

— Я хочу сказать, что любой испытывал бы ревность к любому человеку, занимавшему мое место и осуществлявшему жесткий контроль над карьерой Ане, какой осуществляла я. Всем нам нравится влиять на людей, которых мы любим, и сеньор Рескальо знал, что в профессиональном отношении Ане считается единственно с моим мнением.

— Почему она так доверяла вам? Вы изучали музыку?

— Нет, но я изучала людей, инспектор. Старого воробья на мякине не проведешь. Андреа милый молодой человек и превосходный музыкант…

Она на мгновение замолчала и повторила, словно для того, чтобы Пердомо понял, что ее восхищение искренно:

— Превосходный. Он мог бы стать солистом, которого высоко ценят, если бы захотел. Ему не хватает честолюбия. Но с точки зрения чисто человеческой он простак. Он не выжил бы ни секунды в джунглях мира классической музыки. Вы не представляете, от скольких ударов кинжалом приходится уворачиваться в течение дня на моей работе.

— Кому выгодна смерть Ане Ларрасабаль, сеньорита Гарральде? — неожиданно спросил инспектор.

— Только не мне, — ответила женщина с горькой усмешкой. Казалось, она давно ждала этого вопроса, поскольку ответ был дан мгновенно. — С одной стороны, у артистов бывает много агентов, а с другой — агенты, как правило, работают не на одного клиента. За исключением моего случая: единственным моим источником доходов была Ане. С ее смертью умерла и курочка, которая несла золотые яйца.

«Но ведь существует скрипка», — чуть было не произнес инспектор. Однако удержался, потому что это значило бы причислить женщину, которая пока что служила важным источником информации, к подозреваемым.

Вместо этого он потянул за уже закинутую леску:

— Разумеется, я не имел в виду вас, сеньорита Гарральде. Но если бы вы знали, кто…

— Кому выгодно? — перебила его женщина, прекрасно понимавшая, какого вида помощи он от нее ожидает. — Конечно, тому, у кого сейчас находится скрипка. У вас есть какая-нибудь зацепка относительно того, где может находиться Страдивари?

— Ни малейшей, — признался Пердомо. — Мир музыкальных инструментов мне совершенно чужд, и я даже не представляю себе, с чего начинать поиски. Если предположить, что скрипку украли вы, то что вы могли бы с ней сделать?

Гарральде вдохнула дым сигареты, и у Пердомо создалось впечатление, что она просто проглотила его, поскольку прошла вечность, прежде чем она сделала выдох. Казалось, в своем стремлении сформулировать ответ она забыла о том, что надо дышать. Наконец, выпустив струю вонючего дыма, она заговорила:

— На рынке так мало Страдивари, что продать ее, не вызвав подозрений, сложно, потому что существующие скрипки легко идентифицируются. У многих из них даже есть имена, как у известных картин.