Скрипка некроманта

— А когда Манчини приехал в Рижский замок, когда оказался в галерее Южного двора, то понял, как осуществить план. Он заметил в углу ящик и решил его использовать. Этот ход его мысли мне подсказала ее сиятельство — Манчини знал, что Никколо после приема будет слаб и расстроен пропажей скрипки, и очень удобно будет усадить его на ящик. Тогда он, закутанный в шубу с поднятым воротником, не заметит, как старик что-то добывает из щели между ящиком и стеной. Но рисковать драгоценной скрипкой Гварнери дель Джезу он не хотел. Сразу после концерта он отдал фляжку с ромом Баретти — по крайней мере, это было бы логично. И приступил к исполнению своего замысла. Сперва он убедился, что Никколо сидит на стуле в полуобморочном состоянии и не может ни во что вмешаться. Потом перебежал со скрипкой в комнату, отведенную для квартета. Там он сунул скрипку маркиза ди Негри в футляр Баретти, а скрипку Баретти прихватил с собой. Неизвестно, был ли при этом покойный скрипач, а если был — понял ли он, что происходит. Судя по тому, что Баретти убили, что-то он все же знал. Может быть, подмена совершена с его ведома, напился он для создания видимости своей непричастности, а потом требовал от Манчини денег — клянусь, не знаю. Может, это так, а может, и не так. Правды уже никто не скажет, — горестно завершил этот пассаж Маликульмульк.

Стопки блинов таяли прямо на глазах…

— Ты говори, говори, — напомнил князь.

— Да, ваше сиятельство. Манчини с дешевой скрипкой Баретти спустился в галерею. Он подтащил ящик поближе к двери и спрятал туда скрипку. Затем он поднялся наверх и приступил к завершающей части плана. Он в присутствии Риенци и Сильвани открыл спрятанный за шубами пустой футляр и разыграл трагическую сцену. Квартет к тому времени уже уехал, да его и никто не подозревал — ведь старый Манчини утверждал, что после отъезда квартета видел скрипку, держал ее в руках. Суматоха была такова, что никто не догадался его проверить. Скрипку искали по всем гостиным, едва ли не обыскивали гостей, наконец стало ясно, что ее в замке нет. Манчини с Никколо уезжали последними. Манчини сказал, что хочет дождаться экипажа на свежем воздухе — это было бы полезно для Никколо. На самом деле он хотел усадить мальчика на ящик, стоявший не вплотную к стене, потихоньку за его спиной достать оттуда скрипку Баретти и переложить в футляр. Но впопыхах он выронил кусок канифоли. Скрипка работы Гварнери тем временем благополучно оказалась в гостинице «Лондон». Ждал ли Шпигель там? Забрал ли он ее у пьяного Баретти? Как Манчини вернул Баретти его скрипку? Не знаю и знать не хочу.

— Судя по тому, что Баретти спаивали, а потом попросту убили, так оно и было — в гостинице его перехватил Шпигель, — сказал Давид Иероним. — И он мог узнать Шпигеля. А поскольку господин Крылов своими расспросами сильно обеспокоил итальянцев, старый Манчини решил, что лучше бы вовремя от скрипача избавиться…

— Кто такой Шпигель? — спросил князь.

— Владелец картежной фабрики, — ответил Паррот. — Бывший лакей, до сих пор исполняющий тайные деликатные поручения своего господина. А господин этот — лифляндский помещик фон Либгард, известный тем, что собирает всякие редкости. Господин Струве, которого мы этой ночью вытащили из постели, утверждает, что был посредником при покупке заспиртованного двухголового младенца. Фон Либгард в молодости путешествовал и покупал всякие диковины во Франции и Италии, с чего началась его коллекция. Но потом он осел в Лифляндии и, по слухам, стал скупать ворованное. Еще до того, как ваше сиятельство получили это назначение, в Риге было несколько загадочных краж — пропадали дорогие и редкие предметы, две китайские вазы неслыханной цены, какие-то картины. Не удивлюсь, если они найдутся у этого коллекционера.

— Мы думали, на скрипку польстился какой-нибудь знатный дилетант, меломан, — добавил Гриндель. — Но она сейчас наверняка лежит где-то между посохом Моисея и двуглавым младенцем.

— Отсюда и ошибка господина Крылова. Он думал, будто скрипка — у курляндца, барона фон дер Лауниц. И на этом основании выстроил целое сооружение. Да еще Брискорн с госпожой Залесской во время приема забрались в башню Святого духа, а кто из них кого туда привел — спросите у Амура, — усмехнулся Паррот. — Там дама обронила шелковую розочку, из-за которой господин Крылов и мы также пошли по неверному следу.

— Но ведь потом барышня Сумарокова слышала их разговор в башне, и разговор двусмысленный, — напомнил Гриндель. — Там было слишком легко ошибиться!

— Барышня Сумарокова, как все юные барышни, слышала то, что хотела слышать, а важные слова о фрау Граве пролетели мимо ее милых ушек, как весенний ветерок. А там ведь разговор был не столько о любви, сколько о том, как помочь фрау Граве. Если бы господин Брискорн был с нашим другом откровеннее, то господин Крылов не тратил бы время на ложную гипотезу и старый Манчини остался бы жив. Давид Иероним, передайте-ка мне сливочник.

— Как вышло, что его убили? — спросил князь.