Скрипка некроманта

Маликульмульк время от времени пытался посмотреть правде в глаза — не той неземной и прекрасной правде, которая воцарится когда-нибудь среди благодарного человечества, а своей личной, иногда весьма неприглядной правде, выставлявшей перед ним зеркало — а из зеркала сонно таращился Косолапый Жанно с опухшей от долгого пребывания в постели рожей и весь усыпанный всякой мелкой дрянью. На сей раз правда изрекла следующее: просто тебе не хочется, голубчик, сесть и переносить на бумагу уже созревшую в голове комедию, вот и ищешь оправдания. Не хочется — а прочее от лукавого.

Занятый этими рассуждениями, Маликульмульк отвлекся от подсчета шагов и довольно быстро доставил себя в аптеку Слона. Он отворил дверь, на которой висел трогательный рождественский веночек из еловых лапок, бантиков и бумажных цветов, изготовленный фрау Струве или кем-то из аптекарских дочек. Тепло и ароматы объяли его, разнообразные ароматы трав, микстур, кофея, ванили, корицы, шоколада. Герр Струве сидел за прилавком и перекладывал пилюли из фаянсовой миски в стеклянный пузырек. Рядом с миской лежал можжевеловый венок, в который были вставлены четыре свечки. Их следовало зажечь в последнее воскресенье перед Рождеством.

— Рад видеть вас, герр Крылов, — сказал старый аптекарь. — Что, и вы готовитесь к Рождеству? Как это у русских полагается?

— Разумеется! Полагается перед праздником держать сорокадневный пост, — тут Маликульмульк покосился на большую чашку кофея со сливками, которой герр Струве скрашивал свои труды. — В последний день ничего не едят до звезды…

— То есть как?

— Пока на небе первая звезда не появится. Но и тогда пища самая простая… — не зная, как перевести на немецкий «сочиво», Маликульмульк заместо него употребил «сладкую кашу», а потом кратко рассказал о ночной службе в церкви. Герр Струве кивал, явно делая из этих сведений какие-то свои выводы. Может, даже соображал, каких микстур нужно запасти побольше к Святкам, когда отвыкшие от мясной пищи животы злоупотребят праздничной снедью.

— А какие приняты увеселения?

— Ее сиятельство устроит у себя большой прием. Я как раз иду в Дом Черноголовых искать итальянских музыкантов. Она хочет пригласить мальчика, дивное дитя, Никколо Манчини. Сказывали, истинный виртуоз.

Аптекарь нахмурился.

— Не смею давать советы ее сиятельству, герр Крылов, а будь моя воля — я бы первым делом позвал к мальчику хорошего врача. А врач бы прописал ему недели две отдыха в постели, вы уж мне поверьте.

— Вы его видели? — удивленно спросил Маликульмульк.

— Мне вовсе не обязательно его видеть — из Дома Черноголовых прислали человека за лекарствами для мальчика. У него был рецепт. Достаточно посмотреть на такой рецепт — и ясно, что у ребенка больное сердечко. Скажите об этом ее сиятельству госпоже княгине. Мальчик перенес долгую дорогу и слишком слаб, чтобы давать концерты. Я такие лекарства готовлю для пожилых людей, которые не уверены, что доживут до завтрашнего дня. Взять хотя бы мочегонное — видано ли где, чтобы ребенок принимал так много мочегонного? Это значит, что сердце отказывается разгонять кровь и на ногах образуются отеки. Вот вернейший признак больного сердца, герр Крылов! Увидите мальчика — прошу вас, посмотрите на его ноги. Кто-то должен вмешаться…

— Разумеется, я все скажу ее сиятельству. У вас ли герр Гриндель? — спросил наконец Маликульмульк.

Герр Струве тихонько рассмеялся.

— Ступайте к нему, ступайте! Он вас развеселит! Такого мое заведение еще не знавало! Я уж стал сомневаться, точно ли этот господин вздумал покупать мою аптеку. А супруга моя утверждает, что Давид Иероним влюблен в замужнюю даму и, желая проникнуть к ней в дом, решил наняться туда кухаркой… Моя супруга редко ошибается, герр Крылов!..

Маликульмульк, встревожившись, вошел во внутренние помещения аптеки. Карл Готлиб, младший из учеников, указал ему, где занимается опытами Гриндель, и тоже не мог удержаться от улыбки.

Молодой химик сидел в дальнем углу и чистил ланцетом большую картофелину. У ног его стояли две корзинки, с картофелем и с морковью. На столе, среди сосудов с наклейками и спиртовок, Маликульмульк увидел блюдо с яйцами.

— Добрый день, милый друг, — сказал он. — По-моему, тут недостает лишь сковородки.

— Добрый день, — рассеянно отвечал Давид Иероним. — Как только женщины со всем этим управляются? Не желал бы я быть женщиной… А вот приходится этим заниматься…

— Чем, позвольте спросить?

— Приношу жертву на алтарь дружбы, — Гриндель показал палец, обмотанный тряпочкой. — Но результат может быть великолепен!

И на лице, и в голосе была неподдельная радость.

Маликульмульк знал, что его приятель занимается своими опытами с большим азартом. Но чистить с азартом корнеплоды и ощущать восторг — в этом было нечто безумное.

— Может быть, вы объясните мне, для чего вам вся эта кулинария?

— Извольте! Вам никогда не казалось странным, каким образом растут и цветут деревья?