Скрюченный домишко

Сплошные разговоры о сладкой совместной жизни, которая ждет любовников после смерти старого мужа Бренды. Фразы типа "Теперь осталось недолго ждать". Не забывай, защита будет трактовать все это иначе: мол, муж был уже так стар, что молодые люди с полным основанием могли ожидать его естественной смерти. Впрямую об отравлении в письмах не говорится, но есть некоторые пассажи, которые можно понять вполне однозначно. Все зависит от того, кто будет судействовать. Если старый Карберри - то он живо разберется с любовниками: страшно добродетелен. Защищать обвиняемых будет, вероятно, Иглз или Хэмфри Керр. Хэмфри великолепно ведет подобные дела, но для успеха ему обязательно подавай блестящего героя войны или что-нибудь вроде этого. А человек, уклонившийся от воинской службы, несколько смажет ему картину. Но главное для обвиняемых - понравиться присяжным. С присяжными никогда не угадаешь. Но знаешь, Чарлз, эти двое определенно возбуждают симпатию и жалость. Бренда - миловидная молодая женщина, бывшая замужем за глубоким стариком; Лоуренс - невротик, освобожденный от службы в армии. Само преступление настолько традиционно, настолько соответствует некоей избитой схеме, что невольно начинаешь верить в невиновность подозреваемых. Конечно, суд может решить, что старика отравил Лоуренс без ведома Бренды или она без ведома любовника но может и обвинить их в сговоре.

- А что вы сами думаете по этому поводу? - спросил я.

Лицо Тавернера осталось совершенно бесстрастным.

- А я ничего не думаю. Я собрал факты и отправил дело в прокуратуру, где уже и были сделаны все выводы. Я исполнил свои обязанности, а остальное меня не касается. Вот и все, Чарлз.

Да, нет, не все. Тавернер определенно был не очень счастлив.

И только три дня спустя я завел разговор на эту тему с отцом. Сам он о деле Леонидисов не упоминал. В наших отношениях возникла некоторая напряженность - и мне казалось, я догадываюсь о ее причинах. Но мне было необходимо разрушить возникшую между нами преграду.

- Нужно назвать вещи своими именами, - сказал я. - - Тавернер не верит, что старика убили эти двое, - и ты тоже не веришь в это.

Отец покачал головой и повторил слова Тавернера:

- Мы свое дело сделали. Остальное решит суд. И никаких вопросов здесь быть не может.

- Но вы-то с Тавернером не считаете их виновными?

- Это решать присяжным.

- Бога ради, не заговаривай мне зубы! Я спрашиваю, что _л_и_ч_н_о_ ты думаешь по этому поводу?

- Мое личное суждение не отличается от твоего, Чарлз.

- Нет, отличается. Я более осведомлен.

- В таком случае, буду откровенен: я просто... не знаю!

- Они _м_о_г_у_т_ быть виновными?

- О да!

- Но ты в их виновности не уверен?

Отец пожал плечами.

- Не уклоняйся от ответа, па. Прежде ты был уверен? Не сомневался?

- В общем, да. Не всегда, правда.

- Я молю небо, чтобы ты оставался уверенным и сейчас.

- Я тоже.

Мы помолчали. Я думал о двух призрачных фигурах, выплывающих в сумерках из парка. Одинокие испуганные люди. Они были испуганы с самого начала. Разве это не является признаком нечистой совести? Но тут же я ответил сам себе: "Совсем не обязательно". Оба они, и Бренда, и Лоуренс, боялись самой жизни - у них не было уверенности в себе; а тут еще они оказались участниками традиционной истории незаконной любви, разрешившейся убийством старого мужа.

- Ну-ну, Чарлз, - заговорил отец мягким грустным голосом. - Нужно смириться с ситуацией. Неужели ты до сих пор допускаешь возможность, что в действительности преступником является кто-то из Леонидисов?

- Я ни в чем не уверен, - ответил я. - Все как-то запутано и неясно. Но у меня ощущение... в целом... что все они пытаются закрыть глаза на правду.

Отец кивнул.

- Все, кроме Роджера, - добавил я. - Роджер безоговорочно верит в виновность Бренды и страстно желает увидеть ее повешенной. С Роджером легко общаться: он очень прост, прям и не держит никаких задних мыслей. Но остальные Леонидисы явно чувствуют себя виноватыми... Все они беспокоятся, чтобы обеспечить Бренде возможно лучшую защиту на суде... дать ей возможность воспользоваться любым шансом... Почему?

- Потому что в глубине души они по-настоящему не верят в виновность Бренды? Что ж, звучит логично. - Отец помолчал и спокойно спросил: - А кто же все-таки _м_о_г_ это сделать? Ты разговаривал с каждым из них. Кто, по-твоему, наиболее вероятный подозреваемый?

- Не знаю, - сказал я. - И это приводит меня в бешенство. Никто из них не отвечает твоему описанию убийцы, и все же я чувствую - именно чувствую, - что кто-то из Леонидисов _я_в_л_я_е_т_с_я_ убийцей.

- София?

- Нет! Бог мой, нет!

- Но ты обдумываешь и эту возможность, Чарлз... да-да, не отрицай. И тем более настойчиво, что страшно боишься этой возможности... А как остальные? Филип?

- Только по самым невообразимым мотивам.

- Мотивы убийства могут быть самыми невообразимыми - или до нелепости незначительными. И какие же мотивы могли быть у него?