Скрижаль Дурной Вести

— Перстень дается только Избраннику. Всякому постороннему он просто безразличен, посторонний как наденет, так и снимет. Но мало кому представлялась возможность попробовать. А из них — из тех, кому она представлялась, — мало кто решился на это.

Энни хлопнула по клавише и убрала с экрана расшифровку записи регистратора Уолта. Монитор привычно переключился на восьмой канал ТВ. Повторяли материал по угону «Покахонтес». На Уолта устало смотрел заснятый камерами внутреннего слежения лайнера Клайд Ван-Дейл. И кого-то ужасно ему напоминал.

Человек, одетый в униформу служителя операционной, опустив глаза, шел по коридору госпиталя. У ниши с мониторами он остановился и, убедившись, что вокруг никого нет профессионально, незаметным движением достал из кармана шприц-ампулу. Снял с иглы защитный колпачок и определил в утилизатор. Саму ампулу зажал в ладони так, что грязные ногти впились в мякоть, а руку сунул в карман. Конечно, не дело обращаться этак вот со стерильным оборудованием, но тому, кому предназначалась инъекция, уже не страшно было бы заражение крови. Потом.

У двери палаты сто восемь фронт работы для человека с опущенными глазами был подготовлен. Дежурного охранника, выставленного в коридоре после ночных событий, вполне убедил звонок от имени заведующего отделением. Он считал, что хорошо знает голос доктора Пинейру.

Человек со шприцем в кармане вошел в палату. Свет в ней был погашен, жалюзи — закрыты. Чтобы сориентироваться, ему пришлось остановиться на секунду-другую. На плечо ему легла легкая рука.

— Что надо вам здесь? — спросил его вкрадчивый, шелестящий голос.

Человек со шприцем резко обернулся, встретился глазами с затянутыми золотой поволокой зрачками сжавшегося в углу человека, как и он сам наряженного в медицинскую униформу, и выбросил руку вперед. И тут же ощутил обжигающий удар стали в солнечное сплетение. Его противник, так же как и он сам, бесшумно согнулся в три погибели.

— Мы… — выдавил он из себя вполголоса, — мы опоздали… — И ткнулся лицом в стерильный пластик пола.

Человек со шприцем — теперь уже пустым — с трудом вытащил из-за пояса пистолет и выпустил всю обойму по постели больного. Для себя он оставил только последний заряд. Когда он засовывал ствол в рот, раскаленный металл сильно обжег его губы.

Спохватившийся наконец охранник вбежал в палату — на подозрительный шум. Некоторое время он остолбенело смотрел на диковатый узор, который написали на стене кровь и мозг одного из двух скорчившихся на полу людей. Потом перевел взгляд на изрешеченную пулями кровать. Она была пуста.

— Вы хорошо подумали, сержант? — лейтенант Руцки поднял голубые выцветшие глаза на такие же — голубые и выцветшие гляделки сержанта Харриса. — Вам далеко еще до полной выслуги лет. На полную пенсию вы не можете рассчитывать…

Он неопределенно повертел в руках листок с прошением об отставке. Душа его ликовала, но соблюсти все формальности было долгом лейтенанта.

— Поверьте мне, я никогда бы не решился покинуть ряды полиции, если бы не плачевная необходимость позаботиться о делах семьи. Мой отец призывает меня возглавить вместо него наше семейное дело. Сам он уже не в силах…

— Солидное дело? — стараясь не выдать полного безразличия к причинам, по которым Господь наконец сподобил столичную полицию избавиться от Дубины-Харриса, осведомился Руцки.

— Какое-никакое, а кормит, — поднапыжившись, ответствовал Харрис. — Без хорошего руководства всему семейному бизнесу — труба…

— Вообще-то ваши мотивировки не выглядят… э-э… абсолютно убедительными. — Лейтенант поморщился. — Но я передам ваш рапорт по инстанции, и, я думаю, для ВАШЕГО, — он не удержался от кривоватой улыбки, — для вашего случая будет принято вполне удовлетворяющее вас решение. Однако раньше чем через две недели вы не сможете оставить выполнение своих обязанностей.

Выходя из кабинета начальника, сержант встретился глазами с патрульным Родменом и пожал плечами, — мол, не удалось ускорить процесс. Пол понимающе пожал плечами в ответ.

— Вам удалось выспаться, капитан?

— А вам, следователь?

— Знаете, всю ночь… все утро, точнее, ломал голову… Мотивы поступка этого… камикадзе… угонщика…

— Выкиньте из головы. Пусть она болит у этого вашего коллеги… Скажите-ка мне лучше, как вы оцениваете то, что приключилось в госпитале? С господином Мелканяном.

— Ночью?

— И днем. Вы еще не в курсе? Проклятый хитрец исчез. А нам на память оставил пару трупов. Правда, похоже, ребята прикончили друг друга. Так сказать, не вовремя встретились. В обоих случаях — сильный яд. У одного — в шприц-ампуле, у другого — на клинке. Тот, кому досталось с клинка, еще и вышиб себе мозги. Из «кобры». По всей вероятности для пущей надежности…

— Кто занимается этим делом? — спросил следователь. — Надо запросить материалы…

— Делом занимается, разумеется, все тот же лейтенант Фоке. Из Криминального департамента. Как на нем повисло ограбление «Джевелри трэйдс», так оно и висит… А материалы я уже переключил на наш терминал. Существенно то, что оба покойничка — члены сект. Судя по знакам на теле. Личности пока не установлены.