Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Пока приятели ехали, хорошо осведомленный в имперских делах и неплохо образованный Геррик из Вайсенбурга (что было весьма удивительно для рыцаря) рассказал Себальду интересную историю дворцовой часовни.

Согласно местным преданиям, на постройку часовни не хватило денег. Жители города решили воспользоваться помощью не кого-нибудь, а самого князя тьмы! Дьявол предложил аахенцам огромное количество золота в обмен на душу первого живого существа, вошедшего в двери храма. Простодушные бюргеры договор заключили и лишь тогда начали чесать в затылке, когда постройка часовни была завершена.

Дьявольский расчет состоял в том, что первым в новую церковь войдет, как и подобает, священник, вероятнее всего, епископ. Однако обрекать святого отца на вечные адские муки никому не хотелось (а ему самому – тем более).

И тогда горожане схитрили, впустив первым в бронзовые ворота часовни волка. Не разобравшись в потемках что к чему, нечистый вырвал из зверя душу, но тут же сообразил, как ловко его провели. Тем не менее формально договор был соблюден. Убегая в бессильной ярости, сатана так хлопнул дверью часовни, что литая дверная плита дала трещину, а в пасти льва-колотушки остался обломок его пальца.

С той поры тому, кто сможет вынуть его оттуда, обещано было от магистрата платье из чистого золота. Поэтому ковыряться в пасти льва стало любимым занятием местных детей и простодушных приезжих, которым по приезду в город тут же вкладывали в уши разные сказочки. Жители Аахена были еще теми шутниками…

Чем ближе подъезжали приятели к дому, где обитал херр Альдульф, тем больше попадалось им на пути пьяниц. Некоторые с трудом держались на ногах, брели, придерживаясь за стены домов, но были и такие, которые лежали на мостовой в лужах собственной рвоты.

Себальд и Геррик даже совершили богоугодное дело – отбили у троих пьяных бюргеров юную служанку, которую они намеревались изнасиловать прямо посреди улицы. До кровопролития дело не дошло – уж больно грозными выглядели рыцари на своих мощных жеребцах, и бюргеры предпочли ретироваться, при этом злословя и угрожая приятелям, но себе под нос.

– Именно чрезмерное увлечение разными веселящими душу напитками и привело меня к тому, что я оказался изгнанным из монастыря, – сказал, весело скалясь, Себальд.

– Не может быть!

– Еще как может. В Херсфельде монахи проводят больше времени в тавернах, нежели за молитвой в своих кельях. А я так и вовсе редко когда бывал трезв. Монашеское смирение меня вовсе не прельщало. Я больше любил торчать в монастырской библиотеке, основал которую Карл Великий, нежели на коленях замаливать свои и чужие грехи. Но поскольку книгохранилище не отапливалось, мне поневоле приходилось согреваться добрым вином. Это мне и вменили в вину. И еще добавили за неподобающую дерзость по отношению к настоятелю, старому ханже. Уже после того как я покинул монастырь, совет прелатов постановил, что подобные мне грешники должны нести епитимью в течение сорока дней, а если провинность усугублялась тошнотой во время таинства Святого причастия, то наказание продлевалось до шестидесяти дней. Ужас! Это значило воздержание от мясной пищи, пива и вина, что мне вовсе не улыбалось. Нынче я вольная птица: лечу куда вздумается, делаю что хочу и отдаю должное доброму пиву и вину в любые, не только праздничные дни и в любом количестве.

– Ах, как я понимаю вас, мой друг! – с жаром воскликнул Геррик. – И именно сейчас. Нам совсем не помешает промочить горло, а то во рту египетская сушь. Тем более что впереди с виду приличная таверна.

– Сначала дело, а потом возлияние! – твердо сказал Себальд.

– Да вы изверг, мессир! Впрочем, ладно, потерплю… А вон, кстати, и дом нашего клиента.

Двухэтажный дом скупщика краденого был почти скрыт от посторонних взглядов высокими деревьями. Он стоял на самом берегу широкого ручья (по правде говоря, весьма зловонного), поэтому влаги для деревьев хватало, и их кроны были зелеными и пышными. Приятели спешились и завели лошадей во двор, так как на зов никто не откликался, а ворота оказались приоткрытыми, что было странно.

Мало того, странности (чтобы не сказать больше) начали встречаться на каждом шагу. Во-первых, возле калитки лежал бездыханный слуга херра Альдульфа – похоже, привратник. Кто-то вогнал ему клинок прямо в сердце, хотя он был мужчиной видным и явно побывавшим в переделках, судя по шрамам на его руках и квадратной физиономии.

Чуть поодаль, на ступеньках, ведущих к входной двери, лежали еще два трупа; над ними «постарались» больше, чем над привратником. Видимо, это были охранники скупщика краденого, наемники, потому как имели оружие, – боевой топор, скрамасакс[21] и лук – которое им не помогло. Еще один охранник валялся у колодца. Всех троих изрубили в капусту.

– Однако… – глубокомысленно изрек Геррик, нахмурился и извлек меч из ножен. – Это мне совсем не нравится.

– Я такого же мнения. – Голубые глаза Себальда остро сверкнули. – Входим в дом! Я впереди.