Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Кроме того, у драккара был мощный, выступающий киль, мешавший ветру сносить судно вбок. Он позволял кораблю ходить круто к ветру. Что касается мачты, то она была съемной. Команда могла поднять или опустить ее в случае необходимости самостоятельно, вручную, не прибегая к каким-либо подъемным устройствам. Мачта стояла на тяжелом деревянном упоре, который за его форму называли «мачтовой рыбой». Крепилась она надежным задвигающимся запором и растягивалась тремя прочными канатами.

Едва Морав заикнулся, что такой великолепный во всех отношениях корабль нельзя пускать на дно и что он должен принадлежать купцу и команде лодьи как очень ценный трофей, Чурило перекрестился, замахал в испуге руками и сказал:

– Свят, свят! Ни в коем случае! Если мы притащим драккар на Готланд, там его сразу узнают – уж больно приметен. Ведь в Готском дворе торгуют не только свеи, но и норги, и даны. И тогда нам несдобровать. Нет уж, лучше забери его себе. В том, что мы отбились от варягов, в основном твоя заслуга. Пусть он будет тебе наградой. Ты не купец, ты воин, к тому же рус, поэтому варяги к вам не сунутся мстить за обиду. Трофей есть трофей, он взят в бою, они это понимают. Но если мы, купцы, начнем приторговывать чужими судами, то это будет воровство, которое наказуемо. И не важно, что драккар был взят с боя. – Тут Чурило хитро прищурился и подмигнул Мораву. – А чтобы и вовсе не было к тебе никаких претензий, одень драккар в другую одежку. Тогда его сам нечистый не узнает.

«Ах, купчина, ах, сукин сын!» – с восхищением подумал Морав. В тверди хоробрых он немало был наслышан о разбойных «подвигах» ушкуйников, которые грабили не только чужие суда, но случалось, что и торговые посудины купцов Хольмгарда. При этом некоторые купцы не гнушались покупать эти трофеи, естественно, за бесценок, а затем переделывали их так, чтобы нельзя было опознать, и продавали втридорога. Видать, и у Чурилы было рыльце в пушку по этой части, коль он сподобился на такой совет.

Так Морав-Хорт стал владельцем великолепного корабля. Но и это еще было не все. На корме лежали два больших тюка и мешок. В одном из тюков было сложено защитное снаряжение варягов, в другом – оружие, а в мешке лежали ценности, награбленные морскими разбойниками. Все это добро, как и корабль, теперь принадлежало Мораву. Никто из гребцов не рискнул спуститься на драккар, изрядно залитый кровью, и уж тем более никто не покусился на ценные трофеи, потому как все решили, что их пассажиру помогала в бою нечистая сила и что она угнездилась на корабле викингов.

Пришлось Мораву самому заняться уборкой драккара. А уж то, что он переселился на корабль и стал рулевым – иначе никак нельзя было, волна могла перевернуть драккар, – и вовсе принесло большое облегчение команде лодьи и купцу Чуриле. У всех не выходил из головы его облик, когда он поднялся на борт судна после боя: весь залитый кровью, лицо в разверстой пасти волка страшное, дикое, глаза горят адским пламенем, а сам он показался просто великаном, хотя до этого никто не замечал, что пассажир рослый малый.

Неожиданно Морав-Хорт, за душой которого не было даже ломаной куны[171], стал богатым человеком, у которого были свой корабль и куча оружия, и все это стоило немалых денег. Если скедия, в которой он ходил в поход вместе с «волчьей дружиной», принадлежала общине, то драккар был его личной собственностью. Как и оружие, а также ценности в мешке – серебряные гривны, арабские дирхемы[172], золотые украшения с драгоценными каменьями и дорогая посуда. Теперь он имел возможность набрать на драккар команду-скипрейд и стать стирэсманом.

Морав внимательным взглядом окинул стены родной тверди. Она была на удивление молчалива и, казалось, безлюдна. Даже стража нигде не показывалась, хотя он был уверен, что драккар, конечно же, заметили, как и лодью купца Чурилы. Для этого на специальной площадке, закрытой от непогоды тонкими камышовыми стенами и крышей, всегда находился воин с особо острым зрением. В его обязанности входило слежение за морем, чтобы не пропустить ни единого судна, даже купеческого, не говоря уже о кораблях морских разбойников, и вовремя оповестить военачальников.

Но и эта сторожевая халабуда не подавала признаков жизни. «Они что там, все вымерли?!» – подумал встревоженный Морав. Такие беды иногда приключались с отдаленными приморскими селениями, на которые время от времени нападал неизвестный, не поддающийся лечению мор, и все жители, за редким исключением, отправлялись к предкам. Даже Рогволд с его обширными познаниями великого целителя был бессилен помочь несчастным. Мало того, если они приходили просить о помощи, он наказывал не открывать им даже ворота. Волхвы говорили, что это наказание за грехи и что общение с грешниками могло навлечь на жителей тверди такую же беду.

Он поднялся по тропинке к воротам и постучал в них рукоятью меча.

– Эй, кто там! Отворите!

Наверху раздался шорох, затем тихий разговор, и, наконец, кто-то сказал грубым голосом:

– Иди отсель, пока цел! Иначе стрельну.

– Вы что же, своих не узнаете?