Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Дымша трудился над носовой фигурой. Прежде на драккаре (что удивительно, поскольку корабль по всем своим качествам был просто великолепен) стояло грубо сработанное изображение дракона, который больше был похож на разъяренного дикого кабана. Морав решил сменить его на крылатого аспида. И теперь Дымша, закончив резку фигуры, покрывал ее золотой краской.

Юноша слышал от бывалых людей, что позолоченные фигуры стоят на кораблях ромеев, а поскольку у него были тайные замыслы, о которых он не распространялся, то и нос его драккара должен был им соответствовать. Изваяние аспида было съемным: когда русы или викинги приставали к берегу и вытаскивали корабль на сушу, носовая фигура снималась, дабы не прогневить местных богов.

Для бо́льшего впечатления Морав-Хорт попросил Дымшу вставить в глазницы аспида два больших алатыря, найденные им еще в детстве. Это были странные камни – внутри их время от времени зажигался огонек, и его блеск тревожил души и навевал страх. Даже Рогволд не знал, что за разновидность «солнечного камня» добыл Морав, да и вообще, алатырь ли это? Поэтому было решено их не продавать, и они хранились в тайнике.

– …Любой корабль должен иметь название, – балагурил Дымша.

С видимым удовольствием он покрывал позолоту лаком, который делал из алатырь-камня. Процесс его приготовления был большим секретом мастера и длился очень долго. Конечно же, любознательный Морав имел возможность наблюдать за варкой лака – Дымша не таился перед юношей, считая, что тот мало смылит в его манипуляциях, хотя это было совсем не так: благодаря Рогволду Морав умел готовить такие сложные снадобья, что куда там процессу изготовления лака, отличавшемуся простотой. Конечно, для человека посвященного.

Алатырь-камень нужно было расплавить в чашке с мелкими дырочками в донце. Дымша устанавливал ее на ножках внутри горшка, на дно которого наливалась вода. Чашку мастер накрывал оловянным колпаком с таким расчетом, чтобы он помещался в емкость с водой, при этом его края погружались в воду, дабы исключить доступ воздуха к плавящемуся алатырь-камню. Горшок ставили на огонь, который должен был гореть не очень сильно, в меру, и ее мог определить только Дымша. Он наблюдал за огнем, как кот за мышиной норкой.

При нагревании из камня шли испарения, растворяющиеся в воде, а затем он начинал плавиться, протекать через дырочки в дне чашки и капать в воду, при этом сразу остывая. Другие мастера тоже умели извлекать лак из алатыря, но они варили его в открытом котле, и лак получался у них темного цвета. А тот, что делал Дымша, был прозрачный, с легкой желтизной. И все потому, как сообразил Морав, что мастер своим хитрым приспособлением предотвращал его перегрев.

– К примеру, возьмем конунга викингов Олава Трюггвасона, – продолжал Дымша. – Драккар у него был просто потрясающий воображение – восемьдесят локтей в длину! Сколько мангеров можно разместить на такой махине? А воинов? То-то же. Драккар летел на веслах как ветер. Не говоря уже про парус. Потому и назвали его «Большой Змей». Конунг Олав (его прозвали Кракабен – Воронья Кость) ходил на нем под стены Люндерса[187] и пограбил там всласть. Все его морские походы были удачными. Однажды он попал в страшный шторм у земли вендов, где ему пришлось остаться на зиму. Но даже это происшествие, которое едва не закончилось бедой, благодаря «Большому Змею» пошло ему на пользу – Олав женился на дочери конунга вендов Бурислава, которую звали Гейра. После этого Олав Трюггвасон воевал в Скании и на Готланде и захватил большую добычу.

– Однако же конунг Олав все равно погиб, притом безвременно, – возразил ему Морав.

– Все мы смертны. Да, он погиб, но как герой, в битве у Свольдера. Его предал ярл йомсвикингов[188] Сигвальд Струт-Харальдссон. Увы, от предательства трудно уберечься. Поэтому всегда имей глаза на затылке, чтобы не получить нож в спину. Но говорят, что мертвым Олава никто не видел, а это значит, что Один забрал его в Вальхаллу.

– Я, конечно, понимаю, что кораблю нужно наименование, но пока не могу придумать, – отвечал Морав.

– Название появится само собой, когда ты вернешься из своего первого похода, – рассудительно молвил Дымша. – Это как тайное имя человека, которое определяют только боги.

Тут Морав вспомнил, что он Хорт, и невольно нахмурился. Юноша до сих пор не мог определиться, хорошо, что он волкодлак-оборотень, или плохо. Даже его друзья из «волчьей дружины» относились к нему весьма предупредительно, словно чего-то опасались.

Какое-то время оба молчали – мастер добавлял последние штрихи в лакировке, стараясь не оставить и пятнышка, не покрытого алатырь-лаком, а Морав озадаченно морщил лоб, пытался вспомнить, кто такие йомсвикинги. В конце концов он решил, что эта задача ему не под силу и надо расспросить Дымшу, что они собой представляют. На память Морав никогда не жаловался, но, оказывается, еще есть некие тайны в Варяжском море, о которых он не имеет понятия.